У Пресноводья дуб зеленый…

– Ну, вам, чертям, виднее. Вы лучше в пакостях разбираетесь. Вот еще демелиорацию наконец произведем – еще больше угодий будет…

– И еще больше склоки из-за них, сосед…

– Да что ты каркаешь, как ворон на сосне, змей тебя загреби?! – возмутился Афоня. – Или не рад?

– Рад… Да только склок не хочу. А без них не обойдется.

– Так сам же сейчас склоку затеваешь!

– Да? – удивился Янка. – По привычке, наверно. Ладно, ну их к змеям, эти новые болота. Каково зимовалось?

– Спалось, не тосковалось, не замерзалось, а вам, сосед, каково зимовалось?

Собственно, так им и полагалось встретиться весной – с любезным словом и с поклонами. Однако новость оказалась сильнее старых правил вежества.

Сговорились на следующий день растолкать Антипа, Дидзиса, Коську и еще молодого болотного черта, которому мамка двадцать лет назад дала для общего употребления подслушанное на опушке красивое иностранное имя Доллар. Это за ними, за чертями, водилось – подслушают у людей благозвучное словечко и тут же его употребляют на имя. И тогда уже вместе идти в сторону моря – смотреть новые угодья.

С Антипом пришлось повозиться. Уклейка даже надежду потеряла когда-нибудь поднять батьку на ноги.

– Слушай, Коська, а что мелиораторы делали, когда у них кто-нибудь никак проснуться не мог? Они-то как будили?

– Они? Водой поливали! – рассмеялся Коська. – Не годится, сестричка! Мы и так в воде!

Наконец додумались – принесли прутик и стали щекотать у Антипа в носу. Этого он выдержать уже не смог.

– С весной, хозяин! – приветствовал Афоня. – Приятного пробужденьица! Каково спалось?

– Будь ты неладен! – проворчал Антип. – С весной, то есть…

Он встал и потянулся – огромный, плечистый, пузатый дед, весь поросший зеленовато-бурыми, похожими на мох водорослями, в сивой волосне, сзади – до самых лопаток, а спереди – до переносья. Когда зевал – рот растворялся чуть ли не до ушей и показывались острые зубы, которыми Антип еще и теперь мог на глубине, подкравшись к стоящей в засаде щуке, оттяпать хвост.

– Расчеши, дочка, – велел он Уклейке. – Кто-то над ухом шебуршится…

Уклейка взялась за дело и вычесала пригоршню водяных жуков. Афоня тем временем наладил завтрак – сплавал туда, где, неподалеку от берега, стояла в камышах осоловевшая рыба, и принес по штуке на рот. Поев, водяные отправились на встречу с болотными чертями.

Но Янке не удалось разбудить свою родню, он пришел сам и ждал, сидя на пне и наслаждаясь трубочкой.

– Пошли, что ли? – сказал Антип.

– Ты дорогу знаешь? – полюбопытствовал Янка.

– А чего там знать! Озеро переплывем, а дальше – на закат болотами, и до самого моря. Там до мелиорации славные болота были, я вторую жену оттуда брал. Вот когда за ней бегал – тогда и любовался. И гулять мы ночью к самому морю ходили, даже плавали.

– А правду говорят, что морская вода соленая? – спросил Коська.

– Врут! – авторитетно заявил Антип. – Ну, солоноватая разве. И мы на дно не уходили, мы, как люди, поверху…

На озере еще кое-где стоял лед – эти места прошли по дну. Затем был возвышенный участок, на котором сошел снег и уже сквозь старую траву пробивалась новая. Потом постояли у дороги, прислушиваясь – не едут ли автомашины. Антип утверждал, что должны ездить часто, но сколько ни ждали – ни одной не появилось. Тогда только перешли дорогу.

Болото, как и следовало ожидать, началось раньше, чем говорил Антип. Это сочли хорошим знаком – выходит, на славу поработали антарктические водяные, много теплой воды добыли из своих вековечных льдов. Сперва шли по топкому не проваливаясь: водяные – благодаря широким и плоским, как у уток, ступням, Янка – потому что был очень легок. Потом все же стали вязнуть, взяли немного левее, уперлись в еловый сухостой, потом взобрались на сухой холмик – и уже оттуда увидели прекрасную картину.

Подступившая вода размыла берег, повалила деревья, и уже невозможно было сказать, где тут море и где – болото. Ровная поверхность воды отражала весеннее небо и радовала душу.

Коська с атласом автомобильных дорог полез на уцелевшее дерево – обозреть угодья и понять, какие произошли перемены.

– Дожили… – прошептал Афоня. – Теперь нужно собрать второй сплыв, уже не тайный, и послать в Антарктиду благодарность…

– Дядя Афоня, тебе бы только сплывы собирать! – возмутился Коська. – Тебе тут просто побарахтаться не хочется? Это же она – та самая вода!

– Я первая, я! – воскликнула Уклейка, побежала, поднимая брызги, провалилась по пояс и тут же нырнула.

– Вот ведь бешеная девка! – одобрительно сказал Афоня. – Гляди, Антип, хорошего бы зятя привела. Внучат тебе нарожает.

– Дожили, – пробасил и Антип. – Сказал бы кто, что я вот на этом месте буду по колено в воде стоять, – ну, не поверил бы! И вся мелиорация прахом пошла! А сколько тут угодий осушили!..

– Да она уж десять лет как прахом пошла, – заметил Янка. – Как чинить ее перестали, как канавы заросли – так ей и кранты…