У радости тысяча имен

Это и есть наполненность без границ. Казалось бы, реальность должна найти выход вовне, и все же она остается внутри. Реальность никогда не бывает слишком большой для открытого разума. Она настолько же велика, насколько велика жизнь, она неотделима от жизни, и как только что-то новое попадает в поле ее зрения, она сразу же обогащается этим опытом и за счет него расширяется. Она включает в себя все. для нее не бывает ничего слишком многого, ничего, что бы ею не приветствовалось, ничего, что бы она не смогла вместить в себя.

Совершенство лежит за пределами того знания, которым обладает неисследованный разум. Вы можете рассчитывать на то, что разум приведет вас туда, где вы должны быть, и в то время, в которое вы должны там быть. Когда он начинает понимать, что является всего лишь отражением высшего разума, создавшего всю видимую Вселенную, он наполняется блаженством. Он наслаждается тем, что он есть все, и тем, что он есть ничто. Он наслаждается своей искрящейся добротой и свободой от всякой идентичности, свободой вести ничем не ограниченную, невообразимую жизнь. Он танцует в свете собственного понимания простой истины: все, что происходит, все, что может произойти, есть добро.

Нет более сильной иллюзии, чем страх.

Мы можем бояться только своих представлений о себе — хотя в нас нет ничего такого, чего нельзя было бы принять с пониманием. Если бы я, например, подумала, что вы находите меня скучной, такая мысль, будучи не исследованной, могла бы напугать меня. Так что не люди являются для меня источником страха, я сама его в себе вызываю. Это будет продолжаться до тех пор, пока я не исследую свой страх. И для меня не будет ничего хуже мысли о том, что выдумаете обо мне то же, что и я думаю о себе самой. Поэтому я остаюсь в своей собственной скорлупе.

Все страхи похожи на этот. Причиной их является вера в ваши мысли — ни больше ни меньше. Любой страх всегда связан с историей в будущем. Если вам хочется бояться этих историй, что ж, составьте план действий. Если ваши мысли исследованы, страх невозможен; он возникает только тогда, когда ум проецирует историю из прошлого в будущее. Истории из прошлого — это то, что заставляет нас планировать будущее. Если бы мы не были привязаны к историям из прошлого, будущее представлялось бы нам таким радостным, таким свободным, что мы не беспокоились бы о его планировании. Мы бы увидели, что уже живем в будущем — оно есть не что иное, как сейчас.

Однажды, — это было несколько лет назад, — я, прогуливаясь, оказалась на подъездной дороге, ведущей к чьему-то дому. Не успев обратить внимание на то, что нигде не было выхода, я увидела свору огромных собак, несущихся с громким лаем в мою сторону. Первой моей мыслью было: «Интересно, покусают ли они меня?» Я не представляла себе, как они могли бы это сделать, поэтому во мне не было страха. Собаки подбежали ко мне. Они рычали и скалили зубы, потом успокоились и стали обнюхивать меня. Я ждала и наблюдала, отмечая, что жизнь очень приятна — пока. А затем, в их сопровождении, я вернулась назад — к тому месту, где начиналась подъездная дорога. Они были счастливы, я была счастлива... Это была прекрасная встреча.

«Но, Кейти, — может возразить кто-то, — разве страх не заложен в нас на уровне инстинкта? Разве он не нужен для приведения в действие механизма самосохранения "бей или беги" ? Можно не испугаться рычащей собаки, но если бы вы, скажем, находились ira борту самолета, который терпит крушение, — неужели вам не было бы страшно?»

Мой ответ таков: «Приводится ли в действие механизм "бей или беги", когда вы видите лежащий на дороге кусок веревки? Безусловно, нет — это было бы глупо. Ваше сердце начинает учащенно биться только тогда, когда вы думаете, что веревка — это змея. Ваши мысли, а вовсе не реальность пугают вас и запускают механизм "бей или беги"».

Я, разумеется, не могу знать, о чем бы я думала и что бы чувствовала в некой гипотетической ситуации. Могу сказать лишь одно: последний раз я испытала страх очень давно. И это случилось при очень интересных обстоятельствах.

Жизнь без страха становится нормой, если ваши мысли исследованы. Меня часто просят привести какой-нибудь пример из жизни, и я иногда рассказываю историю рождения моей внучки Марли. Когда у моей дочери Роксаны начались схватки, мы все — я, Стивен, мой зять Скотт и его родители — находились в родильной палате. Все шло хорошо до тех пор, пока вдруг малышка не застряла в родовом канале. Больница была маленькой, той ночью в ней не хватало обслуживающего персонала, у доктора, принимавшего роды, не было опытного ассистента, и поэтому в родильной палате ощущалась паника.

Доктор решил делать кесарево сечение. Он довольно грубо выставил нас в коридор и повез Роксану в операционную. Она очень громко кричала, никто не мог нам ничего объяснить, поэтому у нас были все основания поверить в то, что ее жизни и жизни малышки угрожает серьезная опасность,