У расстрельной стены

Давно не писал в свою тетрадь. Да, можно сказать, совсем про нее и забыл, потому как делов было много и событиев разных тоже. Громили мы банды, гоняли их по всей губернии и даже по соседним операции проводили. В смычке с товарищами из ГубЧК и с милицией тоже. Я все таким же макаром служу в ЧОН. В Красную армию нас пока не переводят, как обещались. Не время, говорят, кому-то еще надо и с бандитами до полного искоренения и истребления хлестаться. Это мы понимаем – офицерью и буржуям, да кулакам всяким все равно салазки загнем! Потому как не можно иначе никак, чтоб снова на бар хребет гнуть… А так я сильно хотел бы в красные командиры выучиться, и вообще в люди выйти. Чтоб и галифе, и портупей, и все такое. Оно хорошо бы и в нашу героическую красную конницу, но там мне никак нельзя, потому как нутро у меня для скачки и тряски не приспособленное. Если только на тачанке… А бандитов мы побили ужасти сколько – и не сосчитать! Но и они наших ой как много порешили, порубали и страшными муками замучили. Которых комбедовцев с обреза постреляют, которых живьем пожгут, а есть и совсем страшные дела – это когда брюхо распарывают и землей да зерном набивают! Мол, жрите, голопузые, досыти землицы да хлебушка нашего! Или пилой напополам живых пилют. И нет им за это нашего пролетарского прощения – всех гадов до одного изведем! Чтоб и на земле ни одной сволочи кулацкой не осталось! Хотел еще про героического командарма Тухачевского расписать, но это потом как-нибудь. А он, как нам комиссар рассказывал, прошлым летом крепко на Тамбовщине всей этой контрреволюции хвост прижал…

Все верно, командарм Тухачевский летом двадцать первого хорошо погулял по Тамбовщине! И заложников расстреливал, и артиллерией села громил, и даже авиацию задействовал. К августу двадцать первого восстание крестьян в основном было подавлено – разве что мелкие отряды и группы еще по лесам прятались, партизанили. Чекисты, если мне память не изменяет, летом двадцать второго и самого Антонова достали: в какой-то деревне обложили и взять хотели. Тот долго отстреливался – до тех пор, пока чекисты дом не подпалили. А когда крестьянский атаман из окошка выпрыгнул, товарищи из ЧК его и положили – нашлась и для неуловимого борца с большевиками блестящая пуля. Или Антонова милиционеры брали? Да какая, к черту, теперь разница – важно то, что товарищи из органов к тому времени уже туго свое дело знали! Всерьез захотели найти – нашли.

Да, ребята, теперь сам дьявол не разберет, кто у вас там был прав, кто виноват! Что у красных, что у белых и всяких там зеленых – у всех руки были в крови! И, пожалуй, даже не по локоть, а по самые что ни на есть плечи. Как там у классиков? Вроде бы Бунин в своих «Окаянных днях» Татищева цитировал: «Брат на брата, сыневе против отцев, рабы на господ, друг другу ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведущие, яко премудрый глаголет: ища чужого, о своем в оный день возрыдает…» А вот это точно: потом многие из победителей «возрыдали» – в том числе и красный маршал Тухачевский!

Что у нас там дальше? Ага, снова двадцать второй – только уже дело к осени…

1922 год. 19 августа.