У реки Смородины

Как и любая другая разбойничья сказка, Шнырева басня носила сугубо прикладной характер и учила молодого воренка двум вещам: не тряси бедного и не связывайся с колдунами. Выведя эту нехитрую мораль, Заруба непроизвольно потер браслет, «подаренный» Ерусланом.

– Ладно, прими благодарность, дед. Потешил душу странника. – Лютозар положил на колено старика несколько монет. – Имей в виду, лучше бы вам сейчас же уходить. Утром – большая бойня. Вы, простофили, если Шныря бросите, дождетесь справедливой кары.

Разбойник встал и вышел, уверенный в том, что трусливые мародеры теперь с калеки будут пылинки сдувать. Медицинские знания, переданные Зарубе сэнсэем, подсказывали, что срок этот весьма недолог. К тому же какая разница, если конец света назначен на ближайший полдень?

Глава седьмая В коей все и решается, а может, и не все

– Заклинаю тебя, о юный мой повелитель, – горделиво обратился Хоттабыч, нарушив довольно продолжительное молчание, – потряс ли ты своими знаниями учителей своих и товарищей своих?

– Потряс! – вздохнул Волька и с ненавистью посмотрел на старика.

Хоттабыч самодовольно ухмыльнулся.

Л. Лагин

К шести утра построились славные тридевяцкие полки перед перекрестьем Черных Колей. Славные-то они, конечно, для красного словца. Все больше самодеятельность: горожане не пойми с чем, в основном мужики, но встречались и бабы. Сильна была любовь к столице, правильный народ жил в Торчке-на-Дыму. Дружинников-профессионалов собралось три неполных сотни. Одну оставили в резерве, две другие разместили в центре, на острие атаки. Входить-то решили углом, чтобы кинжально впиться в ряды богомерзких Жрайков.

Заруба отыскал близнецов перед самым наступлением.

– Ну, разузнал про Световита? – нетерпеливо спросил Иван.

– Почти ничего. Так, детские сказки, – лаконично ответил разбойник. – Устремим помыслы к предстоящей схватке.

И – началось.

Князь прокричал полководческую речь:

– О дружинники мои и братья! Лучше убитым быть, чем в полон попасть, тем более что орда тьмы пленных не берет. Зачерпнем шеломами воды из Смородины! Вперед, орлы мои шизокрылыя, львы златогривыя, куропатки молниеносныя! Превозможем оленей рогатых, этих гусей напыщенных, пауков четверолапых не числом, а умением, не умением, так правдою, не правдою, так неправдою! Ату!

– Ату! – взревело войско и зашагало навстречу славе.

В Потусторони топтались толпы уродов. Светлое воинство человеческое врубилось в ряды упырей, и закипело побоище.

Для Емельяновых сеча слилась в непрекращающийся поток убийств. Братья не считали себя душегубами, ведь казнили они мертвяков! В конце концов, бой превратился для дембелей в тяжелую работу. Защищая головы, близнецы вовсе не заботились об остальном – спасала форма.

Перед тем как ринуться в бой, Иван прикинул: все надо завершить за час. Накануне, когда князь впервые сунулся на черную полосу, драка продолжалась минут пять, а в мире, судя по толпе и прочему, пролетело около получаса. Значит, одна минута идет примерно за пять-шесть. До затмения как раз шесть часов. Вот и вся арифметика.

Четырехруких врагов, прозванных Жрайками, было чертовски много. За час не управиться. Старшой мечтал о хорошем пулемете.

Егор ни о чем не мечтал. Он сражался нечеловечески здорово. «Махнет рукой, падает десяток», – пелось о таких богатырях в древности. Если Иван кромсал супостата волшебной газетой, то младший достигал тех же результатов при помощи посеребренного меча, выданного Карачуном.

Эликсир (снова спасибо старцу) придал близнецам неубывающую свежесть. Иван разил точно, опережая любое движение воина тьмы, а Егор и вовсе двигался молниеносно, к тому же повторяя в уме стихи.

Сам старый колдун остался в яви. «Нельзя мне в Потусторонь, – виновато объяснил он перед боем. – Года на мне, сердце не сдюжит».

Заруба Лютозар отринул разбойничье прошлое и в последнем, как он предполагал, сражении встал на путь добра. Ножи и сюрикены точно поразили монстров, затем метательное оружие кончилось, и Заруба пустил в ход верный тыпонский меч. Изворотливый ум подсказал ночному разведчику хитрость: проскальзывая в глубь рядов противника, Лютозар ловко ослеплял Жрайков, и те в приступе боли и ярости начинали кромсать направо и налево своих соратников.

Многие тридевятичи орудовали баграми. Цепляли врага, тащили в свой мир. Покинув границу черной зоны, монстры сгорали, к вящей радости горожан, стоящих в резерве. Силы ополченцев неуклонно таяли.

Вокруг близнецов защищались, наступали, пятились, падали люди. Новые возникали на месте убитых, так же не иссякали четырехрукие умруны. Бывалые дружинники во главе с князем бились вместе, плотным строем. Простолюдины – как придется. Неумение восполнялось страстью.