У рифа Армагеддон

Шан-вей и другие "технари" - чуть менее тридцати процентов первоначального состава администрации команды операции "Ковчег" - удалились на самый южный континент Сэйфхолда. Они построили свой собственный анклав, свой "Александрийский анклав", намеренно взяв название от знаменитой Александрийской библиотеки, и строго придерживались первоначальных приказов миссии, когда дело касалось технологий.

И, что еще более непростительно с точки зрения новых планов Лэнгхорна и Бедар, они отказались уничтожать свои библиотеки. Они настаивали на сохранении истинной истории человеческой расы, и особенно войны против Гбаба.

Это то, что действительно застряло у тебя в горле, не так ли, Эрик? - задумался Ко-янг. - Ты знаешь, что нет никакого риска того, что Гбаба обнаружит ту доэлектрическую "технологию", которую Шан-вей все еще использует в Александрии. Черт возьми, любая из воздушных машин, которые ты все еще готов позволить своему командному составу использовать в качестве "архангельских колесниц", излучает более мощный и сильный сигнал, чем все в Александрии вместе взятое! Ты можешь сказать, что любая местная технология - даже воспоминание о такого рода технологиях - представляет угрозу начала более продвинутого, более легко обнаруживаемого развития, но на самом деле тебя беспокоит не это. Ты решил, что тебе нравится быть полубогом, поэтому ты не можешь терпеть никаких еретических писаний, не так ли?

Ко-янг не знал, как Лэнгхорн отреагирует на угрозу открытого неповиновения Шан-вей. Несмотря на его собственное положение военного командира Сэйфхолда, он знал, что администратор и подхалимы из административного совета Лэнгхорна не полностью доверяют ему. Он не был одним из них, несмотря на его давнее отчуждение от Шан-вей, и слишком многие из них, казалось, пришли к убеждению, что они действительно были полубожествами в глазах запрограммированных Бедар колонистов.

А люди, которые считают себя полубогами, вряд ли будут проявлять большую сдержанность, когда кто-то бросает им вызов, - подумал он.

Пей Ко-янг наблюдал, как далекая мерцающая точка "Гамилкара" уносится к горизонту, и старался не дрожать, когда вечерний бриз становился прохладнее.

* * *

- Отец. Отец!

Тимоти Харрисон пробормотал что-то на грани сна, и рука на его плече встряхнула его снова, сильнее.

- Проснись, отец!

Глаза Тимоти открылись, и он моргнул. Его третий сын, Роберт, дедушка Мэтью, стоял, склонившись над кроватью, с горящей свечой в руке. На мгновение Тимоти был просто сбит с толку, но затем отметил находящееся в тени выражение лица Роберта, несмотря на странный свет, падающий на него снизу, когда свеча дрожала в его руке.

- Что такое? - спросил Тимоти, садясь на кровати. Сара рядом с ним пошевелилась, затем открыла глаза и села. Он почувствовал ее желанное, любимое тепло на своем плече, и его правая рука потянулась, нашла и сжала ее руку, словно инстинктивно.

- Я не знаю, отец, - обеспокоенно сказал Роберт, и в этот момент Тимоти еще раз напомнил, что его сын выглядит намного старше, чем он сам. - Все, что я знаю, - продолжал Роберт, - это то, что прибыл гонец от отца Майкла. Он говорит, что ты нужен в церкви. Немедленно.

Глаза Тимоти сузились. Он повернулся и на мгновение посмотрел на Сару, и она посмотрела на него в ответ. Затем она покачала головой и протянула свободную руку, чтобы нежно коснуться его щеки. Он улыбнулся ей так спокойно, как только мог, хотя она, несомненно, была последним человеком в мире, которого он действительно мог надеяться обмануть, затем снова посмотрел на Роберта.

- Посланник все еще здесь?

- Да, отец.

- Он знает, зачем я нужен Майклу?

- Он говорит, что нет, отец, и не думаю, что это был просто способ сказать мне, чтобы я не совал нос не в свое дело.

- В таком случае, попроси его немедленно вернуться. Попроси его передать отцу Майклу, что я буду там, как только смогу одеться.

- Сделаю, отец, - сказал Роберт, даже не пытаясь скрыть своего облегчения, когда его отец взял на себя ответственность.

* * *

- Майкл?

Тимоти остановился у самых дверей церкви.

Церковь, как всегда, была мягко освещена красным сиянием огней присутствия. Великолепная мозаика из керамических плиток и полудрагоценных камней, которая образовывала стену за главным алтарем, была более ярко освещена лампами из граненого хрусталя, которые наполнялись только чистейшим маслом пресноводного кракена. Огромные, величественные лица архангела Лэнгхорна и архангела Бедар смотрели с мозаики, их благородные глаза наблюдали за Тимоти, когда он стоял в дверях. Тяжесть этих глаз всегда заставляла Тимоти осознавать свою собственную смертность, свою собственную подверженность ошибкам перед божественностью избранных Божьих слуг. Обычно это также наполняло его уверенностью, обновленной верой в то, что Божья цель создания Сэйфхолда как убежища и дома для человечества в конце концов должна увенчаться успехом.