У самого синего моря. Итальянский дневник

Вполне понятно, что и свое погружение в итальянское кино я начала, ступая на твердую и хорошо знакомую мне почву знаменитого итальянского неореализма – можно ли было устоять против искушения пересмотреть фильмы-легенды в оригинале? Как и следовало ожидать, я обнаружила целый кладезь информации для лингвиста-неофита. Ни в коем случае я не могу пожаловаться на переводы, нет-нет. Но в оригинальном звучании эти фильмы дают такой богатый спектр диалектальных оттенков и полутонов, что я очень надолго закопалась в фильмы Феллини, Висконти и Пазолини. Дальше пошли всенародно любимые итальянские фильмы, которые здесь называют «классикой» (хотя правильнее было бы сказать «культовые», или cult), от которых я получила огромное удовольствие. «Новый кинотеатр Парадизо» Джузеппе Торнаторе, «Ночь святого Лоренцо» братьев Тавиани, «Marrakech express» Габриэля Сальватореса и много, много других – более чем достойных, которые помимо чистой радости принесли мне и легкое сожаление о том, что наша «классика» – подчас даже смешные в своей наивности, но все-таки очень важные для нас советские фильмы, так и останутся совершенно неизвестными для западной публики. Главный русский режиссер, которого все знают, – это, конечно, самый русский из всех русских Никита Михалков – отчасти потому, что в его фильме «Очи черные» снимался Марчелло Мастроянни. Но как бы мне хотелось, чтобы помимо михалковской версии загадочной русской души за пределы России просачивались и другие версии. Да в конце концов и бог с ней, с душой, но вот что интересно: почему в процессе международного обмена между высоким искусством и развесистой клюквой всегда зияет такая гигантская дыра? Наверняка и даже совершенно точно в России люди, занимающиеся кино, знают Сальватореса и Торнаторе, так же как и здесь знают… ну, допустим, Серебренникова и Звягинцева.

На другом полюсе будет какой-нибудь удивительный «Волкодав» и… или итальянская кинематографическая клюква не доходит до русского кинопроката? Ну, может, оно и к лучшему. Я имела в виду дешевый интертеймент. Так или иначе, но он тоже прокатывается широкой волной по городам и странам. А нечто среднее – не по качеству, а по жанру – то есть все, что стоит между высокоинтеллектуальным фестивальным кино и блокбастерами, оказывается вне оборота? Впрочем, что я спрашиваю, я же все знаю про формат и неформат. Но сколько было радости у моих студентов, когда они нашли на ютьюбе нарезанный на мелкие кусочки и снабженный английскими субтитрами фильм «Москва слезам не верит»! Прыгали вокруг меня, как дети, и требовали еще. Всю ночь, говорят, смеялись и плакали и снова будем смотреть.

Ну что ж, ежели вместо сакраментальных «доколе?», «что делать?» и «кто виноват?» можно просто сказать спасибо мастерам-умельцам из ютьюба – уже хорошо. Вот кому надо давать гранты и премии от государства за пропаганду русской культуры за рубежом. Впрочем, как только начнут распределять гранты, боюсь, снова попрет такая клюква, с таким Михалковым, что даже всетерпящему ютьюбу жарко станет. Нет, уж лучше без премий, на чистом энтузиазме, но зато от чистой души.

Жена Ансельма Об одной из песен Фабрицио Де Андре

У Фабрицио Де Андре есть песня под названием «Дольченера» (буквально: «сладкая черная», а вообще переводов и определений по нашему запросу не найдено). Песня с его последнего альбома, в котором, как и во многих последних альбомах, весомость сказанного, как говорят математики, стремится к бесконечности. В песенке – незамысловатая по сюжету история о вышедшей из берегов реке (она и есть дольче и нера – почему нера, понятно, а дольче – потому что пресная вода называется «дольче» в противовес к «салата», то есть соленой) и жене Ансельма, которая зашла погостить на часок, и…

…e l’amore ha l’amore come solo argomento
e il tumulto del cielo ha sbagliato momento.

… у любви всего один довод – любовь,

а смятение неба лишь ошиблось моментом.