У самой границы

А вот мать он помнит. Он помнит, как она под бомбежкой бежала с ним через улицу, упала возле горевшего дома, схватила его, закрыла собой. Он долго кричал, задыхаясь от дыма, вздрагивал от близких разрывов, обнимал ее, уговаривал встать. Подбежали какие-то люди, подхватили его, он отбивался; ему сказали, что мать умерла. Тогда он не знал, что это значит и все ждал, что вот-вот придет она и возьмет его к себе. Но она все не приходила.

Спустя год в детский сад, где он жил, пришла Нюра и громко спросила ребят, кто из них Саша Панкратов.

Саша вбежал в комнату, где любил прыгать на пружинном диване, бросился к Нюре, думая, что наконец-то пришла мама; с тех пор они с Нюрой не разлучались.

…Машина выехала на пригорок. Впереди, за прозрачными кронами сосен, синим огнем блеснуло озеро. Набирая скорость, машина помчалась под уклон, поднялась на гору, снова спустилась в низину. Озеро исчезло так же быстро, как и появилось, и теперь справа от дороги, зеленея мхами и осокой, раскинулась болотистая равнина с выстроившимися рядами и уходящими вдаль гранитными противотанковыми надолбами.

Перед врытыми в землю каменными столбами кое-где еще остались полусгнившие крестовины кольев с обрывками колючей проволоки. А слева, на гранитном косогоре, покрытом пятнами лишайников и сухими иголками хвои, поднимался высокий, напитанный смолистым ароматом и насквозь пронизанный солнцем сосновый лес.

Но вот лес поредел, потянулись горелые пустоши. Земля между обугленными деревьями была изрыта окопами, землянками и траншеями. Медленно проплыл огромный артиллерийский окоп — земляной вал, обложенный снаружи дерном, изнутри укрепленный бревнами. Два средних бревна были расщеплены и выворочены, в песчаной стенке окопа среди чахлых стеблей сорняков чернели отверстия мышиных норок.

Это были настоящие окопы, настоящий фронтовой лес — изрытая снарядами земля, сожженные деревья. Во все глаза смотрел Саша на места, где когда-то насмерть стояли пограничники, где воевал его отец.

Замелькали вдоль дороги метелки конского щавеля, высунулся огромный сук, похожий на рога лося-великана, из-за поворота выскочил восклицательный знак на столбе: «Опасность!» На пригорке стальной бронеколпак ощерил темную пасть развороченной снарядом амбразуры.

Саша ничего больше не говорил, он только смотрел и смотрел, схватывая все на лету, все запоминая.

Дорога выгнулась дугой, пошла по берегу озера. Запахло водорослями, тиной, прелым камышом. Легкий туман скользил по озеру, поднимался, рассеивался в солнечных лучах, и от этого казалось: каменистый, поросший зеленью остров как будто плывет в голубоватой дымке.

— Вот наш остров! — протянув руку вперед, сказал Лузгин.

Саша вскочил и стал пробираться вперед, к дяде Андрею, который стоял уже рядом с Нюрой, приготовившись стучать по кабинке, чтоб остановить машину.

На острове, среди камней и кустов, росла высокая темная ель с бородатым, утыканным сучьями сизым от старости стволом, с сильными ветвями-лапами, окаймленными молодой светло-зеленой хвоей.

А на берегу против острова, где дорога взбегала на бугор, поднимался из озера серый гранитный кряж. Как будто тысячи лет назад огромный и свирепый мастодонт, ломая лес страшными бивнями, пришел сюда на водопой и топтался у воды, и трубно ревел, подняв кверху хобот, вызывая на бой противника, а потом ткнулся головой в озеро да так и застыл, превратившись в камень.

На гребне кряжа росла высокая пирамидальная сосна. Словно орлиной лапой, схватила она скалу и встала на века, раскалывая корнями гранит, поднимая к небу вершину, обожженную молнией.

Утреннее солнце светило сквозь густую зелень острова, теплыми бликами ложилось на сильные, скрученные ветрами и бурями ветви сосны, бросало отсветы воды на гранитные бока горбатой скалы и ослепительными зеркальными блестками отражалось в легкой ряби на середине озера. Все небо было светлым и ясным. Дымка над водой расползалась, по озеру пошли круги: играла плотва.

Саша привстал, чтобы лучше видеть. Вдруг целый утиный выводок с плеском и шумом выскочил из камышей. Не отрываясь от воды, утята пробороздили поверхность озера и выстроились за уткой, отчаянно работая лапами.

— Утки, утки! — вскочив на ноги, закричал Алька.

Нюра едва успела схватить его за бушлат.

Черный с рыжими подпалинами Тобик, поставив ухо торчком, залаял, порываясь выскочить из машины.

«Кря, кря»,- тревожно и сдержанно закрякала утка, кланяясь шеей, направляя свой выводок к острову.

Машина поднялась на бугор и остановилась у подножья сосны.

Из-за крутого бока гранитного кряжа Саша отчетливо увидел на каменном уступе острова среди зеленеющих вокруг высокой ели кустов белую дощатую ограду. Это и была могила его отца — старшины Панкратова.