У смерти твои глаза

– Новость следующая. Я думал, что ты умный мужик. Оказалось не очень. Что за обыск? Что за туфта тут происходит? Качели меня хотел видеть. Я приехал. А тут меня распинают, как Сына Божьего, и залезают во все места, куда я даже любовнице запрещаю лазить. Может, объяснишь мне, непонятливому?

Дубай усмехнулся:

– Кто-то известил писак о встрече. Они с утра тут торчали. Еле разогнали.

– Ты хочешь сказать, что это я сделал? – возмутился я.

– А кто еще? – язвительно спросил Ваня.

– А это ты своих стукачей порасспрашивай. Может, и узнаешь что-нибудь занимательное. – Я скривился, точно проглотил литр сладкого пива.

Дубай задумался. Минуту молчал, потом согласился.

– Я расспрошу своих ребят. Если это наши, то я вызнаю, – пообещал он.

– Мне нет резона выкладывать все папарацци. Пока что мы с Качели по одну сторону баррикады. А там разойдемся как в море корабли, надеюсь, что соблюдая друг к другу нейтралитет, – высказался я.

– В твоих словах есть истина, – оценил Дубай. – Пойдем, Качели ждет. Сегодня «Корчма» открыта только для тебя.

Он развернулся ко мне спиной и стал подниматься по лестнице. Он не оборачивался, не смотрел, иду ли я за ним. Просто уверенно шел вперед. А я шагал за ним.

Повсюду зеркала. Лестница выстелена ковром, на котором не слышны шаги. Громоздкие перила с цветками лотоса и балясинами в виде кипарисов.

Мы поднялись на второй этаж и вступили в огромную залу, заставленную пустыми столами с перевернутыми стульями, что рогами ножек целились в лепной потолок с ажурной массивной люстрой, окруженной голыми амурчиками. Между столиками кружился мужчина в черных брюках со стрелочками, в белой рубашке с бабочкой и с белым полотенцем, повязанным вокруг торса. В руках он держал половую тряпку, насаженную на швабру.

– Костя, – скомандовал Дубай, – свободен.

Мужик обрадовался, поклонился и удалился в одну из дверей с табличкой «Служебное помещение».

Пройдя мимо столиков, мы дошли до короткой лестницы, которая вела на балкон, где находились кабинеты для тех, кто мечтает покушать в уединении. Дубай подвел меня к одному из кабинетов, отворил дверь и пропустил внутрь. Дверь закрылась.

За столом, уставленным яствами (чего тут только не было!), восседал, как император Нерон, Гоша Кочевей. С повязанной на шее салфеткой он ловко орудовал ножом и вилкой, разделывая гуся.

– Проходи, – сказал он, указывая ножом на соседнее кресло.

Я принял его приглашение. Опустился в кресло и с аппетитом посмотрел на стол. Качели срубил мой взгляд и правильно его истолковал.

– Угощайся. Не бойся, пища экологически чистая. Не отравленная. Вина хочешь?

– Спасибо. Откажусь. Не люблю я кислый забродивший сок.

– Да. Я знаю. Ты спец по пиву. У меня и пиво найдется. «Старопрамен» темное? Сойдет? Я кивнул.

– Под твоим стулом пара бутылочек есть. Давай доставай их. Выпьем. Мне-то врач не разрешает. Вот и прячу от всех, чтобы не знали.

Качели рассмеялся. Так смеяться мог только каннибал после вкусного ужина.

Я и вправду нащупал две пивные бутылки. Поставил их на стол, скинул пробки и наполнил бокалы. Я положил себе на тарелку мяса, отломив кусок от целого жареного гуся, по три ложки разных салатов, немного картошки-фри. И чинно приступил к раннему ужину, осматриваясь по сторонам.

Кабинетик мне нравился. Маленький, уютный. На двоих. Темно-зеленая драпировка стен. Бра на стенах на две стилизованные свечи давали тусклый, но приятный свет. Обстановка располагала либо к задушевному разговору под пиво и гуся, либо к интиму. Второе отпадало начисто.

Сначала мне казалось, что Качели не обращает на меня внимания. Может, забыл, кто сидит рядом с ним. Потом понял, что авторитет не имеет привычки разговаривать за столом. Наконец Качели насытился. Очистил свою тарелку, сложил подле вилку и нож, взял в руки бокал и откинулся на спинку кресла.

– Как дела твои, сыщик? – поинтересовался он тусклым голосом.

Я запнулся. Хороший вопрос. Отвлеченный.

– Нормально. Жить пока можно и есть на что, – ответил я.

– А как наше дело? Что-нибудь полезное узнал?

– Неужели Дубай тебе ничего не докладывает? Не верю, – отозвался я.

– Одно дело Дубай. Другое дело ты. У вас разное представление о жизни.

Качели причмокнул губами и разом опустошил стакан. Утер усы и вновь налил себе пива.