У смерти твой голос

Ну хотя бы так. Мы со всеми попрощались и вышли на парковку. Остальные тоже разъезжались, торопливо, будто хотели скрыться, пока начальство не передумало. Гиль и Ми Рэ по-прежнему плели какие-то интриги около кулера, и я с улыбкой им поклонилась. Ми Рэ глянула недовольно, но меня сейчас такой мелочью было не пронять. Я ехала на прогулку, у которой не было никакого практического смысла, там могло случиться что угодно, и это волновало меня до предела. Голос разума я, по ощущениям, пристрелила, в голове царила приятная звенящая пустота, на сердце – улыбка. Потом обо всем подумаю, пусть расплата наступит завтра, но только не сегодня. В последний раз я гуляла с мальчиком в двенадцать лет, незадолго до маминого предсказания, которое навсегда изменило для меня правила игры. Было лето, мы бродили вместе по берегу, пока наши родители лежали в шезлонгах и болтали друг с другом. Это было блаженство.

Парк Плотины и парком-то было трудно назвать: скорее, это была территория вокруг гигантской бетонной плотины, которую слегка облагородили, поскольку в Андон приезжает столько туристов. Величественная стена неожиданно красивого дизайна перегораживала реку Нактонган, задерживая воду в искусственном Андонском озере. Вокруг были проложены дорожки, а в самом узком месте реки сделали дополнительный мостик, чтобы любоваться плотиной, особенно когда сбрасывали воду. Вдоль берега тянулись велосипедные дорожки и располагалось несколько закусочных.

– Из всех парков – именно этот, – будто забавляясь, сказал инспектор.

Он картинно озирался, стоя около машины на парковке. Закат окрашивал все вокруг в цвет розового грейпфрута, но даже в таком дивном освещении парк не поражал роскошью.

– Если хотите, поедем в другое место, – смутилась я.

– Нет, мне нравится. Идемте, покажете мне сосны. Пока что я вижу только жареную скумбрию и прокат велосипедов.

Он ворчал – по-другому это было не назвать, – и мне стало хорошо. Это и есть любовь? Обсуждать с кем-то на парковке, стоило ли тратить бензин на поездку. Показывать кому-то свои любимые места, хоть в них нет ничего особенного.

«Вот такую любовь я хочу больше всего, – подумала я. – Уютную, предсказуемую, которая будет как пижама зимним вечером. Как у родителей – без потрясений, без поворотов сюжета».

Инспектор, конечно, этого не знал, но он был именно тем, что мне было бы нужно, если б не мамино пророчество. Надежная, спокойная радость, которую хочется сберечь.

Мы дошли до сосновой рощицы, я усадила инспектора на скамейку и стала суетиться вокруг него, как женушка. Мне хотелось в это поиграть.

– Удобно? Обопритесь на спинку. Будете лимонад?

Он недоуменно посмотрел на меня:

– Вы странно себя ведете.

Не такого, конечно, ответа ждешь, когда предлагаешь кому-то заботу. Я села на скамейку рядом с ним и какое-то время смотрела на то, как он глубоко дышит, закрыв глаза. Медитирует или правда настолько любит запах сосны?

– Я чувствую ваш взгляд, – сказал Чон Мин, не открывая глаз.

Какой же у него красивый низкий голос! Чтобы хоть как-то выразить свои чувства, я коснулась пальцем его лица. Он вздрогнул, как будто ему стало по-настоящему, физически неприятно, и я отдернула руку. Инспектор Чан открыл глаза, и какое-то время мы смотрели друг на друга.

– Во сколько вы родились? – спросила я, чтобы разбить гнетущую тишину. Он предсказуемо усмехнулся и промолчал, но я настаивала: – Уже незачем хранить секрет. Я знаю, когда и где, осталось только время. Пожалуйста.

– Три часа утра, – сказал он после долгого молчания.

Понял, что проиграл эту битву, или хотел сделать мне приятно? В любом случае я тут же вытащила телефон и закончила расчеты. Как я и предполагала, мало что изменилось: наша совместимость все еще была прекрасна, а час стихии земли инь, в который он родился, разве что должен был сделать его характер еще мягче и теплее. Чего, увы, не произошло.

– Что с вами случилось? – спросила я, развернувшись к нему всем телом, чтобы он знал, как внимательно я слушаю.

– В каком смысле?

– Ваш гороскоп совсем на вас не похож, как будто вообще не ваш. Про какой инцидент вы говорили?

Он отвел взгляд, и его лицо стало таким открытым, что мне снова захотелось коснуться его. А еще лучше – поцеловать. Мысль о поцелуе прокатилась по телу, как электричество. Остатки осторожности еще где-то барахтались, но из последних сил.

– Я не хочу об этом говорить. Давайте все-таки по лимонаду?

Чон Мин – отныне буду хоть мысленно звать его по имени – начал взглядом искать ближайший киоск, но я удержала его за рукав. Мы сидели на скамейке под огромной сосной, рядом гуляли родители с колясками, теплый свет фонарей смешивался с последними бликами заката, стрекотали цикады. Я не хотела пить, я хотела, чтобы этот момент не заканчивался.

– Расскажите мне свой секрет, – попросила я, надеясь, что мой голос звучит легко и ненавязчиво. – Тогда я расскажу вам свой.