У смерти женское лицо

«Черт бы меня побрал, — подумал капитан, грызя нижнюю губу, — я, кажется, не учел того, что люди меняются. И, между прочим, перемены эти не всегда к лучшему. Мог бы, к примеру, я измыслить такую штуку десять лет назад... Да что там десять! Три года назад? Черта с два, — ответил он себе, — не мог бы. А если бы кто-то предложил мне что-нибудь подобное, я просто набил бы идиоту морду... Жизнь меня, конечно, мяла, но я-то всегда действовал или думал, что действую, по собственной воле... По крайней мере, я почти всегда понимал, что происходит, и мог реагировать, как говорится, адекватно. А она просто оказалась поблизости от работающего вентилятора как раз в тот момент, когда кто-то додумался выплеснуть прямо на лопасти здоровенный бак дерьма... Лично я бы просто озверел и искрошил в капусту каждого, до кого смог бы дотянуться. Что, в принципе, она и проделала в свое время...»

— В общем, ступай, — сказал полковник, игнорируя задумчивость своего подчиненного, — работай. Ищи ее повсюду, только не привлекай к своим поискам ничьего внимания.

— Легко сказать, — вздохнул капитан.

— А у нас вообще работа нелегкая, — жестко сказал полковник. — И перестань вздыхать, как корова после случки, меня эти твои тонкости не волнуют. Дело надо делать, товарищ капитан, а не вздыхать. Тогда сопливые девчонки не будут на каждом шагу сажать нас с тобой в лужу... Внимательно следи за Головой — думаю, что в ближайшее время либо она вернется к нему с отчетом, либо, если она подалась в бега, он сам предпримет розыски. Так или иначе, он выведет нас на твою девушку.

— И что? — несколько агрессивно спросил капитан, выведенный из своего морально-психологического ступора намеренной грубостью Соболевского.

— И тогда мы продолжим работу по твоему плану, — ответил полковник. — А если опять ничего не получится, я возьму пистолет и пристрелю этого мерзавца к чертовой матери.

— Гм, — сказал капитан.

— Ну ладно, — остывая, согласился полковник, — ну, допустим, не сам... Пошлю кого-нибудь... тебя вот, например. Одним Щукиным больше, одним меньше — какая нам, в конце концов, разница? Сами же потом и займемся расследованием. Вердикт — заказное убийство, заказчик и исполнитель не установлены... На фоне всего этого бардака никто и не заметит. Ну, что ты уставился?

— Страшно слушать, — честно признался капитан.

— Почему страшно? — подняв брови, удивился полковник. — Противно должно быть, а не страшно.

— Противно-то оно противно, — не стал спорить капитан, — а страшно потому, что вы правы. Так и надо было, наверное, действовать, а не разводить церемонии со сбором доказательств. Пока мы возимся, он продолжает распространять эту отраву, а потом ему дадут лет пять с учетом взяток, которые он рассует направо и налево, а влиятельные друзья на воле посуетятся, и выйдет он через полтора года по амнистии — живой, здоровый и с солидным счетом в швейцарском банке. Я пришел сюда для того, чтобы бороться со всей этой сволочью, а руки у нас коротки.

— Почему коротки? — как-то косо, исподлобья глядя на него, переспросил полковник. — Вот пойди и шлепни его, если так хочется. Почему бы и нет? А я помогу, чем смогу.

— Нельзя так, — тихо сказал капитан. — Просто... нельзя, и все. Да, все размыто, все падает, но кто-то же должен стоять!

— Зачем? — спросил полковник, одним глазом косясь под стол — на часы.

— Ну, — капитан поднял руку, намереваясь, по всей видимости, почесать затылок, но спохватился и уронил ее на колени, — не знаю, как сказать... Разговор у нас с вами получается какой-то...

— Ты не виляй, — жестко сказал Соболевский. — Ты сказал, что кто-то должен стоять. Я спрашиваю: зачем? Зачем это надо, чтобы кто-то стоял? Чтобы что-то стояло, зачем?

— Да чтобы можно было ухватиться! — взорвался капитан. — Зачем же еще?

— Вот, — сказал полковник. — А ты говоришь — я прав... Это я устал маленько, вот и все.

Ну, иди, работай, перестань отнимать у меня время.

Капитан ушел, впервые за много дней чувствуя если не уверенность, то хотя бы тень ее, а полковник еще долго курил, глядя в закрывшуюся за капитаном дверь остановившимся, обращенным вовнутрь взглядом.

В отличие от капитана, он уже давно не испытывал даже тени уверенности в чем бы то ни было.

* * *

Они встретились на нейтральной территории — верный данному себе слову, майор Гаврилин прекратил посещения клуба, принимать же гостей в своей выгоревшей дотла квартире он просто не мог: даже если не обращать внимания на то, что гость сам по себе был опасен, в квартире не на что было присесть, а оглушительный запах гари, казалось, не выветрится никогда. Поэтому они сошлись в отдельном кабинете пригородного ресторанчика и, сделав заказ, поудобнее устроились на мягких угловых диванчиках.

— Что это ты вырядился, как на собственные похороны? — спросил Голова, окинув внимательным взглядом строгий угольно-черный костюм Гаврилина с белоснежной рубашкой и черным же галстуком. — Прямо пингвин какой-то, даже глаза режет.