У смерти женское лицо

Исключение составляли, пожалуй, только Гоша с его «священными коровами» да ресторанная обслуга — повара, официанты, та же Вера Антоновна, быть может. Ну и, само собой, оркестр. Музыканты не ездят на разборки, не бьют морды и не занимаются чисткой оружия просто потому, что им нужно беречь пальцы.

Это было нечто новенькое из области острых ощущений — быть членом настоящей банды Кате до сих пор как-то не доводилось. Поразмыслив всего лишь секунду, она пришла к выводу, что это едва ли не то же самое, что работать на стройке или, к примеру, снимать фоторепортажи для бульварного журнальчика. Работая на ту же «Ингу», она рисковала шкурой ничуть не реже, хотя тогда у нее на боку висел фотоаппарат, а не пистолет.

— У тебя отличные рефлексы, — прерывая ее размышления, сказал Щукин. Прозвучало это так, словно он сообщал Кате, что у нее грязь под ногтями или сильно пахнет изо рта.

— Спасибо, — ответила Катя, сделав вид, что не заметила его странного тона.

— Не за что, поверь, — сказал Щукин. — У тебя отличные рефлексы, но ты совершенно не умеешь их контролировать.

— Когда рефлекс пытаются взять под контроль, он перестает быть рефлексом и превращается в навык, — парировала Катя. — И на это, как вы правильно заметили однажды, могут уйти годы. И вообще, почему бы нам не оставить в покое рефлексы и прочую зоологию и не перейти непосредственно к делу? Я вижу, что вы мной недовольны.

— Недоволен — не совсем то слово, — со вздохом сказал Щукин. — Просто ты со своими драгоценными рефлексами ставишь меня в довольно тяжелое положение, причем уже не в первый раз.

— А, — сказала Катя, — вот оно что. Ну, извините. Только должна вам сказать, что если этот хмырь снова появится на расстоянии вытянутой руки от меня, я его опять покалечу. Помните, был такой фильм с Валерием Золотухиным — «Бумбараш»? Как он там здорово сказал: сколь раз увижу — столь раз убью.

Щукин скривился и снова поерзал на столе.

— Это нужный человек, — сказал он. — Очень нужный.

— Это он вам нужен, — отрезала Катя, — а не мне. Вот вы его и берегите. Объясните ему, что приближаться ко мне опасно. Он же не хватается за оголенные провода и не пьет серную кислоту, вот пусть и ко мне не подходит, если жизнь дорога.

— Фу ты, черт, — вздохнул Щукин. — Дернуло меня с тобой связаться... Давай договоримся так. Я ему, конечно, все объясню... Хотя я тебе не дуэнья, черт тебя подери! Но и ты имей в виду: еще один такой фокус, и я тебя выгоню к чертовой бабушке! Твое целомудрие слишком дорого мне обходится.

«Ну вот, — подумала Катя, — пожалуйста. Быть членом коллектива не так-то просто. Порой очень непросто, как выясняется. Ах ты, засранец!..»

— Выгоните? — переспросила она, немного подаваясь вперед. — Или просто пришьете? А, Голова?

Щукин едва заметно вздрогнул, удивленно округлил глаза, но тут же расслабился, улыбнувшись немного странной улыбкой.

— Вот как, — с непонятной интонацией произнес он. — Вот, значит, как обстоят дела... А ты умнеешь прямо на глазах... Птица. Что ж, так оно, пожалуй, даже проще. Мы давно думаем, как к этому лучше подойти. Я рад, что все повернулось именно таким образом. Так гораздо проще разговаривать.

— О чем? — спросила Катя. Реакция на ее выпад оказалась совсем не той, на которую она рассчитывала.

— О деле, конечно, — ответил Щукин, — о чем же еще?

— А как же этот отморозок?

— Это который? Ах, этот. — Щукин рассмеялся. — Он вовсе не отморозок. Просто немножечко скотина, вот и все. Забудь о нем. Скажи-ка, что ты думаешь о клубе? Только честно.

— Честно? Это как? — округлила глаза Катя.

— Ну, брось, — поморщившись, сказал Щукин. — Честно — значит честно. Просто скажи то, что думаешь.

— Все мои неприятности в основном происходят именно из-за этого, — сообщила ему Катя. — А если честно, то мне кажется, я уверена, что клуб служит прикрытием для чего-то другого. Если честно, то я ощущаю себя втянутой в какие-то довольно грязные дела. Вот как это выглядит, если честно. И, если уж мы начали говорить честно, не пытайтесь больше проворачивать трюки вроде того, который стоил вам вашей машины и двух человек.

«Господи, что же это я такое несу?! Я же выболтала ему все, что знала! Я же у него теперь, как под микроскопом! Блин, Скворцова, — подумала она с отчаяньем, — ты только стрелять и умеешь, а думать — ну, ни грамма...»

Щукин издал горлом недовольный хрюкающий звук, легко спрыгнул со стола, обошел его и опустился в свое кресло. «Правильно, — подумала Катя, как можно более незаметно запуская руку за пазуху, — вот сейчас я и узнаю, в каком ящике стола он держит пистолет... а также и то, кто из нас обладает лучшими рефлексами». Все утро она провела за довольно странным занятием, отрабатывая сложный навык быстрого извлечения из наплечной кобуры громоздкого «стечкина» с глушителем. Это действительно оказалось сложно, но Катя решила проблему, укрепив кобуру немного под углом и приучив свою руку делать более широкий и плавный, чем обычно, жест.