У собачьего древа

– Но ведь это вы его со стены сбили и в кусты малины утащили, – напомнил Лера.

– А не надо было без спроса через нашу каталку лазить.

– Это кривая стена, что ли?

– Сам ты кривая! Это скоростной спуск. Мы его всей общиной строили.

– Зачем дикобразам скоростной спуск? – удивился Лера.

– А вот мы с нашей каталки скатимся с утра пораньше, и целый день у нас настроение прекрасное.

– Почему же вы тогда шипите, как гадюки?

– Это не мы, это наши колючки шипят, когда мы на них с горки съезжаем. Мы, наоборот, смеёмся от удовольствия, особенно когда в кусты на полной скорости врезаемся.

– Выходит, Шурка с вашей горки съехал и вас напугал?

– Выходит, – почесал плешивую спину второй дикобраз. – Так на нашу куча мала ляпнулся, что мы от страха чуть было совсем лысыми не сделались.

– Извините, – выдернул Лера очередную иголку, и Шурка снова взвыл. – Мы к вашей пещере шли.

– Зачем это вам наша пещера? – спросил третий дикобраз.

– Депутата ищем, – подал голос Шурка, которому в это время Лера вынул из спины последнюю иголку.

– Депутата? – переспросил озадаченно четвёртый дикобраз и посмотрел на пятого.

– Депутат с нами не живет, – заявил пятый. – У него нора специальная имеется. Он там избирателей принимает.

Плешивые дикобразы прижгли соком чистотела[128] ранки на Шуркиной спине, а затем отвели друзей на соседнюю поляну.

– Здесь, – указали на невысокий холмик, а сами отошли в сторонку подальше.

Сели чинно в рядок на краю поляны и принялись с любопытством наблюдать за мальчишками.

Нора, в которой жил депутат от дикобразов, была широченной. Лера без труда мог в неё протиснуться. Правда, уходила она под землю на несколько метров, и, что самое неприятное, уходила сугубо вертикально.

– Если вниз головой лезть, – заметил Лера, – можно соскользнуть и макушкой в дно врезаться.

– А если вперёд ногами спускаться, – парировал Шурка, – то ты дверь депутатского хода не найдёшь.

– Чего её искать? – не понял Лера.

– В норе может быть несколько ответвлений. Один ход на Килиманджаро, другой – в депутатскую квартиру или, там, в кладовку.

– Точно, – почесал затылок Лера. – Я как-то не подумал.

– Давай так, – решил он, – я вниз головой полезу, а ты меня за пятки подержишь.

Шурка пощупал исколотую спину и согласился. Упираясь в стены, Лера стал осторожно спускаться. Шурка придерживал его за ноги и по мере погружения сгибался над землёй, пока, наконец, не опустился на колени. Из норы донеслось мычание. Шурка прислушался, Лера опять что-то сказал.

– Ты чего там?! – крикнул Шурка.

– Ускай иже! – глухо отозвался Лера. – Уть-уть талось!

И ноги Леры конвульсивно дёрнулись, как будто он вырваться хотел. «Ага, – понял Шурка, – просит ниже опустить, чуть-чуть осталось». Он вытянул из брюк ремень, сделал петлю и набросил другу на ногу. Лера прополз ещё полметра и опять замычал. Тогда Шурка накрутил свободный конец ремня на запястье, лёг на землю, опустил, насколько можно было, руку в нору да ещё и голову свесил. Лера пополз дальше. Следом в норе шамкнуло, схватило и потащило с такой силой, что Шурка против своей воли юркнул вслед за Лерой под землю и пропал. Дикобразы переглянулись. Покачали головами. Перекрестились. Потом отвесили депутатской норе низкий поклон. Снова перекрестились и пошли гуськом восвояси, почёсывая время от времени плешивые спины.

Крапивник

Лера лежал на спине и не подавал признаков жизни. Рядом сидел Шурка и с удивлением крутил головой по сторонам. Он-то решил, что их с Лерой утянуло под землю какое-то чудовище. Чудовища не было, друзья вновь оказались в круглой зале ЛРС, где сияли медным блеском множество депутатских дверей.

Дверь, возле которой лежал Лера, была вогнута, как будто её пытались вышибить древним тараном[129]

Наконец, Лера открыл глаза. Увидел Шурку и взялся за голову.

– Башка трещит, – простонал он.

– Похоже, ты головой врезался, – показал Шурка на вогнутую дверь.

– Ёлки-палки! – с трудом приподнялся на локте Лера. – Что это было? Кто нас под землю утащил?

– Не знаю, – пожал плечами Шурка. – Лучше расскажи, что ты в норе делал?

– Да ничего особенного. Открыл дверцу, дополз до половины депутатского хода, как вдруг – чмых! тресь! – и ничего не помню.

– Ага, – задумался Шурка, – скорее всего, в центре коридора находится граница мгновенного перехода из одной точки координат в другую.

– Это как?

– Ну, только что ты был в лесу, а добрался до середины коридора и уже на Килиманджаро.

– Понятно, и что из этого?

– Да то, что, когда ты уже был на Килиманджаро, я ещё оставался в лесу. Нас между собой ремень связывал.

– И что?

– А то, что из-за этого ремня меня за тобой и рвануло.

– Если тебя рвануло, почему я башкой чуть дверь не выбил? – наморщил лоб Лера.

– Наверное, я тебя подтолкнул, – смутился Шурка и пощупал макушку, – у меня тоже что-то голова побаливает.

Лера сел и тотчас вскочил, схватившись за место пониже спины.

– Теперь ясно, куда ты меня подтолкнул, – со стоном сказал он, осторожно исследуя ушибленное место.

В это время в круглую залу вбежал уже знакомый друзьям депутат от ёжиков.