У стен Ленинграда

Батальон майора Круглова шел в авангарде полка. Строева нагнала меня и подала новенький трофейный маскировочный костюм:

— Я взяла у старшины, а то наши порвались.

— Сергея видела?

— Видела, он обещал прийти.

Навстречу нам шла группа пленных под конвоем двух советских автоматчиков.

— Ребята, где вы их прихватили? — спросил кто-то.

— У Каськова. Только это не немцы, а мадьяры. До главных еще не добрались, они прикрывают свое отступление венграми и румынами.

Батальон подошел к лесу и остановился. Вперед ушли разведчики. Самое страшное на войне — это засада: вот-вот наткнешься на нее. По лесу шли с оружием наготове. На опушке, будто тень, замелькал между деревьями человек в штатском и скрылся в ельнике. Круглов поднял руку. Батальон быстро сошел с дороги, изготовился к бою в ожидании нападения противника.

— Иосиф, это не партизаны? — спросила Строева.

— Не знаю, Зина.

— Партизанам от нас незачем прятаться, — вмешался в наш разговор незнакомый автоматчик.

— Не надо гадать, разведчики все выяснят, — ответил его сосед, держа наготове автомат.

Вдруг мы увидели, как, спотыкаясь, пробежала через прогалину старая женщина, а за ней мальчуган лег двенадцати — четырнадцати. Они остановились на обочине дороги и радостными глазами смотрели на советских бойцов. Женщина, тяжело дыша, прижимала руки к груди, улыбалась. По ее бледному исхудалому лицу катились слезы. Она не вытирала их. Рядом с ней стоял мальчуган; горящими глазенками осматривал он проходивших мимо бойцов.

Вдруг женщина, словно вспомнив что-то очень важное, взмахнула руками и, прижав их к груди, громко закричала:

— Сыночки! Родненькие! Не ходите по этой дороге, по ней давеча немцы что-то набросали!

Мальчуган с решительным видом подошел к майору Круглову и тонким голоском заговорил:

— Это фашисты мины понаставили. Я сам видел. Ночью я высыпал ведро золы на том месте, где они начали минировать.

Круглов дружески положил руку на плечо мальчику:

— Тебя, бесстрашный, как звать?

— Шура.

— Скажи, Шура, немцев в деревне много?

— Больше сотни будет, у них там две пушки и много пулеметов «гачкис».

— А ты, Шурик, не посоветуешь, как нам незамеченными поближе к деревне подобраться?

— Идемте, я проведу.

— Нет, дружище, ты расскажи, а мы сами дорогу найдем.

Мальчик, почувствовав, что с ним, как со взрослым, советуется командир, оживился, повеселел. Он шмыгнул носом, глазенки радостно заблестели. Энергично сдвинув старенькую шапчонку на затылок, сказал:

— Да я вас, дяденька, провожу. Вон у дороги стоит береза, видите? Ну вот, от нее до деревни километра полтора будет.

— Вижу.

— Ну вот, слева от нее овраг, в нем еще гестаповцы евреев расстреливали, по нему и дойдете до околицы деревни, там мин нет и немцы не увидят. Я, дяденька, мигом проведу вас.

— Спасибо, Шурик, за совет. К фашистам мы сами подберемся, а ты побереги бабушку.

Строева подошла к мальчугану и спросила:

— Шурик, а как ты узнал, что это мы идем?

— Еще бы не узнать! Фрицы ведь так смело не ходят, они все больше на машинах разъезжают, а если пешком идут, так с собаками, а вы что? Идете как дома, вот и узнал.

Зина, увидев покрасневшие, как гусиные лапки, руки Шурика, сняла свои рукавицы и подала их мальчугану:

— Надень, герой, а то ручонки отморозишь. Мальчик, прижав руки к груди, отступил на шаг от Строевой и медленно покачал головой:

— Не возьму, тетенька! Как же вы голыми руками винтовку держать будете? А я — что? Вот так могу, — он сунул руки в рукава старенького пальто, глядя ясными глазами на русскую девушку-солдата.

Зина спросила:

— А ты где живешь?

— В лесу.

— Как в лесу?

— Очень просто. Как стали гестаповцы наших деревенских в Германию угонять, я и бабушка ночью убежали в лес. Я еще летом землянку построил, дров заготовил, картошки и соли припас.

— А где твои папа и мама?

— Папа на войне, а маму немцы к себе угнали.

Бойцы окружили тесным кольцом Шурика и его бабушку. Каждому хотелось сказать приветливое слово первым советским гражданам, с которыми довелось встретиться на освобожденной от немцев земле. Но мы очень спешили: на околице Местанова наше боевое охранение уже завязало перестрелку с противником. Эта маленькая худенькая фигурка русского мальчика и его выразительные с хитринкой глазенки остались жить в моей памяти на всю жизнь. А его напутственные слова и теперь звучат в ушах:

— Товарищи! Будьте осторожны, фашисты очень злые!

Как только завязалась перестрелка на околице Местанова, Круглов приказал первой роте обойти немцев с запада, третьей — с востока и окружить их в деревне, а нам, снайперам, вести бой с вражескими пулеметчиками и снайперами.

Одна за другой роты скрылись в лесу. Снайперы попарно разошлись в разные стороны и по полю стали подбираться ближе к Местанову. Зина и я, дойдя до березы, указанной Шуриком, залегли. Впереди простиралась снежная равнина, отделявшая нас от селения.. Увидеть солдата, одетого в маскировочный костюм, отсюда было невозможно. Нужно было подобраться к деревне хотя бы на пятьсот — шестьсот метров, чтобы увидеть, откуда немцы стреляют.