У стен Ленинграда

Перед нами внизу и вверху мерцали и плясали огни выстрелов, разрывов. Наша артиллерия и авиация нацелили свои удары по двум опорным пунктам немцев: Александровская Горка — Сала.

Батальон Круглова залег у берега в промежутке между этими двумя опорными пунктами противника. Перед нами простиралась ледяная гладь.

— Федор, иди сюда! — крикнул Максимыч подносчику патронов. — Гаврилу поранило!

На этот раз немецкий ром сыграл дурную шутку с Гаврилой: он пытался перенести пулеметные коробки в другое место, но упал на ровном месте, где его и нашел вражеский осколок.

Найденов продолжал стрелять.

Река трещала, ломалась, как будто ей стало тесно в своих берегах; ледяные глыбы и фонтаны воды взлетали к небу под ударами бомб и снарядов.

Слева послышались беспорядочная ружейно-автоматная пальба и резкие крики людей. Это бойцы соседней роты первыми вступили на лед.

Наступил и наш черед.

Найденов бежал рядом со мной. Перепрыгивая через ребристые куски льда, мы приближались к левому берегу реки, окутанному дымом. Где-то совсем близко цокали пули, рвались снаряды, швыряя в лица бегущих по льду людей горсти ледяной воды.

Справа, слева, позади звучали выстрелы, слышались ободряющие выкрики командиров. Сердце и мысли были заполнены единственным всепроникающим желанием: как можно скорее уйти со льда на землю и вступить в бой!

Найденов, Максимов с пулеметным расчетом и группа бойцов роты Романова разом выбрались на левый берег реки. Там уже шла рукопашная схватка; слышались тупые удары оружия, выкрики и ругань, одиночные автоматные и пистолетные выстрелы, стоны раненых.

Здесь не было траншеи. Не было и снега. Шла тяжелая, кровавая борьба людей на черном, вспаханном снарядами и бомбами поле.

Полки 109-й дивизии в течение одного часа форсировали реку Лугу, выбили немцев из опорного пункта Сала и прочно закрепились на отвоеванном рубеже.

Гитлеровцы делали все, чтобы сбросить нас в реку. Они вводили в бой новые и новые стрелковые и танковые части. В небе не умолкал рев моторов. В первый час боя мы дрались с гитлеровцами из 61-й стрелковой дивизии. К вечеру на нас трижды бросались в контратаку солдаты 11-й дивизии. Ночью же мы вели бой с фашистами 207-й дивизии.

Советские войска, разорвав цепь обороны противника в опорных пунктах на левом берегу реки, поставили гитлеровцев под угрозу окружения на побережье Нарвского залива.

Всю ночь немцы вели губительный огонь из пятиствольных минометов и пушек по нашим флангам от поселков Извоз и Александровская Горка. С наступлением рассвета они бросились в контратаку. Это были эсэсовцы дивизии «Нордланд».

Об этой дивизии я не раз слышал раньше, и вот довелось-таки встретиться с этими гитлеровскими молодчиками на берегах реки Луги. Они атаковали напористо, ничего не скажешь; лезли под огонь пулеметов, не считаясь с потерями. Но и мы не давали промаха и дрались с упорством мстителей.

— Ну и прут, ну и прут, стервецы!.. — сказал Максимыч, меняя кипящую воду в кожухе пулемета. Я для него набивал ленты.

В пяти метрах от нас Найденов вел огонь из трофейного станкового пулемета. С левой стороны дрожащего корпуса образовалась горка опустошенных стальных лент, а Сергей ставил и ставил новые, не прекращал огня.

Бойцы батальона капитана Морозова попятились назад под напором эсэсовцев.

— Братцы! Куда вы? Держись! А то сбросят, гады, на лед.

— Сил нет, батя, вон как жмут… — отозвался чей-то голос.

Над нашими позициями нависла страшная угроза. «Катюши» ни на минуту не прекращали обстрела атакующего врага.

— Третью атаку отбиваем! Все равно не возьмете! — крикнул Сергей в сторону немцев.

— Держись, дружище. А иначе — хана, — спокойно сказал Максимыч.

Опорные пункты Александровская Горка и Извоз горели.

Вдруг эсэсовцы прекратили атаку и как шальные бросились бежать в поле, в сторону Нарвы. Этот перелом в бою произошел так неожиданно, что мы некоторое время не могли опомниться — даже не стреляли в спину отступающего врага. Все стало ясно, когда увидели мчавшиеся по полю советские танки Т-34…

Бойцы устало зашагали вслед за танками по снежной целине. Доставали хлеб, ели на ходу.

Под вечер мы с ходу атаковали противника в Дубровке. Перерезали шоссейную и железную дороги Кингисепп — Иван-город.

Ночевали в лесу. Сержант Базанов на просеке поджег кучу сухого хвороста:

— А ну, ребята! Подходите греть лапы, хватит в прятки играть с фрицами, по воронкам жечь костры.

Товарищи, подойдя к костру, разувались, усевшись на еловые ветки вокруг огня, сушили портянки, варежки, а некоторые, отогрев руки, тут же на снегу засыпали, не успев докурить папиросу.

Глядя на пылающий костер, я вспомнил сорок первый год, дни нашего отступления. В то время ночью мы боялись зажечь на открытом месте даже спичку.

Наша авиация и артиллерия всю ночь бомбили Ивангород и Нарву. Кингисепп горел. Там все еще слышался шум уличного боя.