У стен Старого Танжера

— Хусейн Менашиби осторожно закрыл книгу мавританского короля и аккуратно положил ее на стопу тех, что он нам показывал. Господин Флаэрти поднялся со словами благодарности. Слуга пошел открывать нам двери. Хусейн Менашиби поклонился, провожая своего гостя. Все они таким образом какое-то время были ко мне спиной. И тогда я, о друзья мои, о мои братья, в одно мгновение схватил с самого верха стопы поэму воинственного короля и, быстро сунув под лохмотья, прижал к себе.

При этих словах толпу, еще не успевшую умиротвориться, захлестнула новая волна — на сей раз неверия, возмущения и страха.

— Что?! Ты украл старинную книгу? — первым прокричал чтец Сейид.

— Истинная правда! — ответил Башир.

И толпа принялась стенать и голосить:

— Он украл! Он украл книгу!

— Но для чего? Для чего ты это сделал? — недоумевал Мухаммед, уличный писец. — Зачем тебе, неграмотному, понадобился единственный в своем роде бесценный манускрипт?

— Да он продать его хотел! И за хорошие деньги! — завопил ростовщик Наххас.

— Неправда! — что было мочи прокричал Башир.

— Неправда, я уверен, — поддержал его славный Хусейн, продавец сурьмы.

Тут даркава, подавшись вперед и взявшись за рукоятку кинжала, проговорил своим особенным голосом:

— Это неправда.

И толпа принялась кричать:

— Но тогда для чего? Для чего?

— По сей день ума не приложу, о братья мои, — смиренно ответил Башир. — Всесильный дух, что снисходит на меня, пожелал этого.

Воцарилось глубокое молчание. Спустя некоторое время Башир заговорил вновь:

— Обычно, когда я ходил с моим другом рыжеусым Флаэрти по улицам города, я старался держаться к нему поближе, поскольку случалось, что он клал руку мне на плечо, и я испытывал при этом огромное удовольствие. Однако, выйдя от Хусейна Менашиби, я пошел от него на некотором расстоянии. Я тогда ненавидел его, хотя из всех иностранцев он был для меня самым дорогим человеком. Как бы я хотел, чтобы все неверные разом исчезли с нашей земли или же чтоб они были нашими рабами, но никак не господами.

Мы прошли под аркой мимо старинного дворца марокканских султанов, ныне превращенного в мавританскую кофейню для туристов. Услужливый гид увязался было за господином Флаэрти, и я вспомнил, как сам сколько раз так же угодливо бегал за иностранцами. Господин Флаэрти грубо отогнал его, а я пожелал ему всяческих напастей. Книга мавританского короля жгла мне грудь.

Так в молчании добрались мы до площади Касбы. Над стеной дома, где еще недавно жила госпожа Элен, покачивались на ветру ветви высоченной раскидистой смоковницы. В доме, должно быть, уже поселились другие иностранцы — они ведь так любят красивые арабские особняки. Книга мавританского короля, хоть и не была тяжелой, больно давила мне на грудь.

Неожиданно господин Флаэрти остановился возле особняка напротив, занимающего весь угол площади. Стуча в массивную дверь, он сказал:

«Радуйся, Башир. Сейчас ты увидишь самую красивую постройку в Старом Танжере».

И действительно, друзья мои, когда двое слуг-арабов, одетых в белые, безупречно чистые джеллабы, раскрыли перед нами створы массивной деревянной двери, я понял, как достойно и с каким великолепием может быть устроена человеческая жизнь. Внутренний двор был едва ли не таким же обширным, как площадь Касбы, и сплошь вымощен красивыми блестящими плитами. Со всех сторон двор окружали сводчатые галереи, поддерживаемые многочисленными колоннами. Плиты раскалялись под лучами солнца, а в галереях царила прохладная тень. На галереи выходили двери просторных залов с потолками из кедра.

«Видишь, — сказал мне господин Флаэрти, — здесь все сделано на старинный манер, как было во времена, когда тут жили знатные арабы».

И он поведал мне историю этой постройки. Поскольку, друзья мои, место это — самое высокое в городе и округе, наши далекие предки воздвигли здесь крепость Танжер — оплот ислама. Крепость захватили англичане, но потом воины пророка одержали над ними победу, и на башнях вновь стали реять наши знамена. А после наступили трудные времена, силы наши ослабели. Воины были вынуждены покинуть крепость, и она перешла в собственность какого-то богатого торговца, который превратил ее в постоялый двор. В просторных залах, где прежде жили воины, торговец держал ослов. Впоследствии домом завладел богатый англичанин и, устроив все на свой лад, поселился в нем с семьей.

Вот что рассказал мне господин Флаэрти, и, пока он говорил, я не переставая думал: «Да, это великолепное здание, окруженное величественными стенами нашей древней крепости, восстановлено умелыми руками. Но почему иностранцы, почему неверные пользуются всем этим?»

Хозяин дома вышел нам навстречу; он пригласил господина Флаэрти отведать огненных напитков, а мне велел пойти поиграть с двумя его сыновьями: один был мне ровесник, другой немного моложе.