У стены (ЛП)

Пальцы быстро разделались с пуговицами, и вот перед ней качнулся его член. При одном взгляде на него, сразу же захотелось взять в рот, но она решила чуть-чуть растянуть ожидание. Она так долго представляла себе его, пытаясь вообразить в деталях, и эти фантазии лишь дразнили её. Теперь же он наконец был перед ней, открывая бесчисленные возможности. Всё изменилось. Теперь она могла задать темп, добиться от него реакции, помочь ему раскрыться. Они словно поменялись ролями.

Медленно, будто бы неспешно, она протянула язык к влажной головке его стоящего члена. Он был тонким, твердым и длинным. Она коснулась самого верха головки кончиком языка, позволяя капельке смазки перетечь на него. Римус зашипел от удовольствия, его грудь тяжело вздымалась.

– Еще, – услышала она его стон.

В этот раз она провела языка прямо по щелке, собрав еще больше его сладкой смазки. Он застонал, напрягая мускулы. Его руки всё еще лежали на её голове, и она почувствовала, как он слегка подталкивает её вниз. Она не подчинилась. Она страстно желала ощутить, как его великолепная твердая плоть погружается в её рот, но хотела растянуть сладкий момент ожидания. Позже он скажет ей за это спасибо.

Она пошире открыла ротик, намекая на то, что ждет его дальше, а затем обхватила губами головку. Втянув её в рот, одновременно она провела языком вокруг. Он почти зарычал. Сразу же она выпустила её изо рта с причмокивающим звуком. Снова он притянул её к себе, но она отстранилась.

Наклонив голову, она взяла в руку его яички и нежно погладила, коснувшись языком местечка, где соединяются мошонка и основание члена. Плоским языком она провела снизу вверх, слегка сжав яички. Достигнув головки, она сомкнула на ней губы и снова слегка пососала.

– Гермиона, – почти с отчаянием простонал он, запрокинув голову в затянувшейся агонии.

Она перестала дразнить. Широко открыв рот, она вобрала его глубоко, склонив голову, и двинулась обратно, втянув щеки, а затем начала посасывать, пробуя на вкус, кружа и порхая языком. Больше всего на свете она обожала пробовать языком новый член, а этот был тем, о котором она мечтала дольше, чем сама готова была признать.

Гермиона позволяла ему удерживать себя внизу, наслаждаясь тонким балансом его власти также, как наслаждалась его членом. Его хватка лишь больше распаляла её. Чуть крепче сжав яички, она расслабила горло и позволила ему проскользнуть так далеко, как только возможно. Он снова взревел. Отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, она снова насадилась на него, чувствуя, как головка толкается в горло. Люпин тяжело и часто дышал, он был близок. Желание Гермионы попробовать на вкус его удовольствие возросло безгранично. Обхватив рукой основание члена, скользкое от слюны, она начала быстро двигать ею. Губы, язык продолжали ласкать головку, изредка к поддразниванию присоединялись зубы, неотвратимо приближая его к пику наслаждения.

– Кончаю, кончаю… – громко простонал он, запрокинув в удовольствии голову.

Если у него и были сомнения, кончать ли ей в рот, они были забыты. Это было более чем правильно. Более чем идеально. Его пальцы крепко сжались в её волосах, и он взорвался у нее во рту. Оргазм захватил его тело, заставляя выплеснуть семя глубоко в гостеприимную теплоту её рта. Гермиона заметила три залпа спермы, ощутив у себя на языке соленый вкус мужского удовольствия. Издав последний долгий стон, он наконец обмяк, и Гермиона расслабила губы вокруг него. Чувствуя необходимость в отдыхе, он покинул влажные объятия её рта и сполз по стене, закрыв глаза и тяжело дыша.

– Мерлин! Проклятье! Где ты этому научилась?

– О, ну ты же знаешь меня, Римус… у меня талант от природы.

Он повернулся к ней, лениво и сыто улыбаясь. Она села рядом с ним.

– Я отлично помню этот кабинет. Здесь были одни из лучших моих занятий… и одни из худших.

– Надеюсь, мои не входят в категорию последних?

– Конечно нет. Ты был лучшим преподавателем ЗОТИ, который когда-либо у меня был… а у нас их было много, как ты знаешь.

– Мне нравилось здесь. Жаль, что не удалось продолжить преподавание.

– Твои уроки были такими живыми. У тебя было столько страсти, столько энергии и энтузиазма… боже, это так заводило.

Он усмехнулся:

– Оказывается твои мысли могли уйти далеко от книг. А я думал ты была заучкой.

– Ну… – она усмехнулась, – и это тоже.

– Что ж, если у тебя и были какие-либо… недозволенные чувства, тебе удавалось их скрывать. Я не ощущал в этом смысле угрозу с твоей стороны, как бывало с другими ученицами. Молодым преподавателям следует быть осторожными – девочки-подростки, гормоны, закрытая школа –опасная комбинация. Я быстро научился держаться на расстоянии.

– Тебя не терзало искушение?

Он вздохнул, обводя взглядом комнату.

– Я бы соврал, если бы сказал, что не замечал тех, кто постарше. Я мужчина – мы любим глазами. Восемнадцатилетние, яркие, талантливые, прекрасные… как не замечать всё это? Искушение… Нет… я знал, что никогда не позволю себе ничего подобного. Смотри, но не трогай. Отличное правило.

– Что, если бы ты учил меня, когда мне было восемнадцать?