У страха глаза велики

Едва Ален затормозил у подъезда, как к машине кинулся Поль.

— Наконец-то! Где вас черти носят? Я чуть с ума не сошел!

— Почему это «чуть»? — холодно хмыкнул Ален. — Ты сошел с ума в полном смысле слова! Кто же так поступает?

— Ерунда! Победителей не судят! — фыркнул Поль.

— А ты уверен, что победил?

— Ну, в общем…

— Ладно, не стоит препираться на улице, — прервала их Ася. — Пошли наверх, там разберемся.

— В чем дело? Что случилось? — спросила Степанида.

— Да ерунда, — отмахнулась Матильда. — Ты голодная?

— Вообще-то да, — призналась Степанида.

— Сейчас что-нибудь придумаем, ты поди пока прими душ!

Степанида ушла.

— Поль, покажи скорее этот листок! — взмолилась Матильда.

— Да, любопытно все-таки взглянуть, — не желая показать свой интерес, поддержал ее Ален.

— Откровенно говоря, я ничего не понял. Может, вы разберетесь?

И он выложил на стол лист бумаги. Они склонились над ним. Опять какие-то буквы, цифры, ничего конкретного.

— Черт побери, — сказал Ален. — Муть какая-то, вы что-нибудь в этом понимаете?

— Нет, — разочарованно протянула Ася, — ничего!

— Жалко, — тихо сказал Поль, — а я так старался!

— Что это такое? — раздался вдруг голос Степаниды. — Что тут у вас?

И она цапнула листок со стола.

— Это что? — повторила она свой вопрос, пристально глядя на Матильду.

Та понуро пожала плечами и промолчала.

И вдруг Степаниду осенило.

— Это что, листок из того досье, да?

— Да, — вздохнула Ася. — Но что толку? Все равно ничего не понять.

— Но как он к вам попал?

— Какая разница! Все равно мы с ним ничего сделать не сможем, — раздраженно ответила Матильда.

— Вы ходили в то кафе, да?

— Да, — нехотя призналась Ася. — И Поль вырвал листок из рук Холщевникова.

— И что? — побледнев, пролепетала Степанида.

— Как видишь, ничего.

— Нет, я про другое! Холщ вас там видел?

— Нет, не видел! Мы… Одним словом, мы переоделись, изображали каких-то экзотических баб…

— Но ведь Поль был с вами…

— Нет, он ворвался с улицы, схватил бумажку и умчался. Холщ бросился за ним, но не догнал. Так что не мог он связать его с нами.

— А Поль что, в кафе вообще не заходил?

— Заходил, но быстро ушел. Это была его собственная светлая идея! — сказал Ален. — Но когда эти типы пришли, его там уже давно не было.

— Но кто-нибудь все же мог его с вами видеть? — допытывалась Степанида.

— Кто-нибудь, наверное, мог, — задумчиво проговорила Ася и вдруг похолодела. — Слушайте! — воскликнула она. — А что, если он вернулся в кафе и спросил хозяина, не видел ли он с нами парня, который украл листок? Может, он именно поэтому и перестал следить за нами?

— Значит, он все-таки узнал вас? — завопила Степанида.

Все растерянно переглядывались.

— Погодите паниковать! — сказала Матильда. — Ведь еще не факт, что он вернулся в кафе! И не факт, что хозяин видел и узнал Поля. Скорее всего нет!

— А если узнал? — испуганно пробормотал Поль.

— Ну, допустим, узнал. Допустим! И что из этого? Как он может быть уверен, что это мы? И с какой стати ему нас подозревать, я имею в виду Асю и себя? Не тех девушек в восточных нарядах, а нас? Откуда он знает, что это мы? Он поездил за нами, и что? В лицо он нас не видел! Это точно! Так что связать концы с концами он по определению не может! — горячилась Матильда.

— Хорошо бы, — проворчала Степанида.

— Какой же я болван, — сокрушенно проговорил Поль. — Если что-то случится, я себе до смерти не прощу… Но я же хотел как лучше…

— Да ладно вам в панику впадать! — прервала их Ася. — Матильда, пойдем придумаем что-нибудь на ужин, а то Степанида с голоду помирает и я тоже!

— И я! — улыбнулся Ален.

Девочки довольно быстро приготовили неплохой ужин, и после еды все страхи показались сущей ерундой.

Степаниде позвонила Маша.

— Ну как ты? — спросила она. — Как съездила?

— Потрясно! Завтра расскажу. А что у тебя?

— Степа, я спросила у дяди про визитную карточку…

— И что?

— Он спросил, где я ее взяла. Я сказала, что нашла на полу. Он как-то удивленно пожал плечами и сказал: «Странно, я выкинул ее, еще когда мы с тобой были во „Фруктовом раю“».

— Ага, понятно! И это все?

— Нет, не все. Я спросила, кто он такой, этот Холщевников, а дядя сказал: «Самый плохой человек из всех, кого я знаю. Настоящий преступник. Забудь о нем». И все.

— Плохой, значит?

— Самый плохой! Так что, Степа, та записка, которую ты в Москве нашла, никакой не розыгрыш.

— Понятно, Маш, а когда твой дядя уезжает?

— Послезавтра уже.

— А почему, не сказал?

— Нет. Говорит, дела.

— А как ты думаешь, если с ним поговорить откровенно, он может нам помочь?

— Помочь? В чем?

— Сама еще не знаю…

— Не думаю, а вообще-то… Он, по-моему, боится этого типа. А вы еще что-то про него узнали?

— Да нет… Маш, а среди его парижских знакомых нет человека по имени Борис?

— Борис? Что-то я не слышала… А кто это?

— Маш, давай завтра в десять встретимся в сквере и пойдем куда-нибудь погуляем, а?

— Давай. Но ты мне расскажешь новости, да?

— Обязательно!

— Тогда договорились! Пока!

— Пока.