У страха глаза велики

Откровенно говоря, я была совершенно с ним согласна. Физическое состояние Вики вполне позволяло вернуться к работе уже сейчас — в конце концов, не шпалы ей класть придется. И в офисе от звонка до звонка ее никто не запрет, при желании можно и на дом работу брать. Что же до душевных ран, так, чем дольше их расковыриваешь, тем дольше они не заживают. Меня можно считать бессердечной, но траур в классической своей форме всегда казался мне явлением вредным. Спору нет, любой человек после трагедии нуждается в бережном отношении, и вряд ли стоит прямо с похорон тащить несчастного в цирк. Но отношение «ах, как бы не потревожить, у него такое горе!» хуже любого цирка. Поминки в этом смысле — очень мудрый обычай. Он нагружает «осиротевших» живыми заботами, и горе, хочешь не хочешь, отступает.

— Герману ты об этом не говорил?

— А что толку?

Н-да. Другой разразился бы речью на полстакана длиной, а он ограничился тремя словами.

— А с ней самой поговорить? Или не поговорить… — я решила, что цинизм Боба вряд ли испугает. А если да — тем хуже для меня. — Мало ли способов утешить безутешную вдову?

— Да как вам сказать, мадам, — Боб усмехнулся. — Я, может, и попытался бы. Да кажется мне, что место уже занято. И вообще… Я холостяк неисправимый, — он помолчал, как бы оценивая, стоит ли еще что-то добавлять. — Вика — настоящее чудо, и я даже не шучу, поскольку отношусь к ней лучше, чем «сорок тысяч братьев», — он вновь замолчал, а когда заговорил, мне захотелось стукнуть его тем, что подвернется, шуточки ему, видите ли, — но вы, мадам…. Как я могу думать о ком-то еще рядом с вами?

— Клоун! — огрызнулась я, немного подумала и решила рискнуть. — Почему ты никогда не ездишь со Стасом?

— Потому что мне это кажется несколько… парадоксальным, — ничуть не удивившись вопросу, ответил Боб. — Если позволите, мадам, я предпочел бы обойтись без подробностей.

— О кей. Тогда почему у тебя нет своей машины?

— И чего я с ней делать буду? Глупо ездить на машине и не быть в состоянии ее починить.

— Ну уж и не в состоянии, не прибедняйся. Если ты физик, должен разбираться в технике. Нет?

— Не люблю крупных предметов. Предпочитаю все миниатюрное.

За столом воцарилось молчание. Я размышляла. И чего он со мной тут сидит? Каждый вечер, заметьте! Боб вздохнул.

— Ясно. Ты, значит, полагаешь, что все эти добрые шалости — дело моих рук. В том числе и небезызвестная авария. Очень мило с твоей стороны. Не совсем понимаю, при чем тут баллончик, а по поводу аварии у меня еще не выработалось соответствующее мнение. С одной стороны, зная Стаса, я склонен ему верить: если он утверждает, что все, обязанное быть завинченным, завинчено до упора — значит, так оно и есть. Хотя, говорят, на грех и грабли стреляют. Но как бы там ни было, могу доложить, положа руку на сердце — и заметьте, мадам, исключительно ради облегчения ваших тяжких трудов. На то, чтобы открутить нужные гайки и перерезать нужные шланги, моих скромных познаний более чем достаточно. Тут Кулибин не нужен. Но теория теорией, а… В чем, в чем, а в этом не грешен.

— А в чем же грешен? Кулибин…

— Все мы в чем-то грешны, — отмахнулся Боб. — Кто-то нос в чужие дела бесперечь сует, кто-то слона у себя под носом заметить не удосуживается.

Оч-чень мне не понравились два последних замечания. «Нос в чужих делах» — это явно обо мне. А патологическая слепота — о ком? О Германе? Или опять обо мне? Даже если слона под собственным носом не замечает Герман свет Борисович — это очень печально. Ибо означает, что и я не знаю чего-то очень важного.

И что это за тайна, из-за которой Боб не пользуется услугами Стаса? Как он выразился? «Это кажется мне… парадоксальным»? Может, Стас в самом деле из Приреченска?

А лошадь-баскетболистка по имени Лиля Макарова, приятельствующая с Ольгой и по этой причине вхожая в дом? Господи! Ну ничегошеньки я не понимаю! Куда делась моя хваленая интуиция? Где внутренний голос, который, правда, по большей части хамит и вызывает подозрения в шизофренических сдвигах моей психики — но зато подбрасывает весьма толковые идеи. При той неразберихе, что творится в доме Шелестов, внутреннему голосу положено было бы трещать без перерывов на сон и еду. А он, лентяй, разродился слабеньким предположением о «двух лицах» Кристины — и заткнулся наглухо. В спячку впал, что ли?

— Кстати, а какие это тяжкие труды ты мне собрался облегчать? — поинтересовалась я с самым невинным видом.

— Ну, Рита… — укоризненно протянул мой очаровательный собеседник. — Если ты не психиатр, и в доме действительно происходят странные вещи, значит… Какого еще специалиста могут пригласить в подобном случае? Я, правда, их как-то по-другому себе представлял.

По-моему, Боб теперь принимал меня за частного сыщика или кого-то в этом роде. Я было хотела что-то возразить, но почему-то передумала.

29.

Ты жива еще, моя старушка?

Родион Раскольников

Коридор, где располагалась комната Вики, перекрывала Светочка со своим пылесосом. Да что же это она мне постоянно на дороге попадается!