У ступеней трона

Трубецкая, как послушный ребенок, пошла, поддерживаемая своей подругой, силясь удержать слезы, струившиеся по щекам, но совсем не облегчавшие ее. Софья Дмитриевна подождала, пока она успокоилась, и только затем решилась повторить свой вопрос.

– Ну, что такое случилось? Рассказывай! Кто тебя огорчил?

Она нарочно старалась взять шутливый тон, нарочно заставляла себя улыбаться, но в то же время видела, что Трубецкая расстроена слишком сильно, что несчастье, которое ее потрясло, должно быть велико.

– Баскаков пропал, – медленно ответила Анна Николаевна, с трудом сдерживая рыдания.

– То есть как пропал? Бросил тебя, уехал из Петербурга?

Этот наивный возглас заставил Трубецкую улыбнуться сквозь слезы.

– Ну! Вот еще! – проговорила она. – Как могут приходить тебе в голову такие глупости? Неужели ты думаешь, что, если бы это случилось, я могла бы поддаться такому отчаянию? Это – обида самолюбию, а самолюбие не так чувствительно, как сердце.

– Так куда же он делся?

– Вот в том-то и дело, что я решительно ничего не знаю. Он должен был сегодня прийти ко мне в два часа, как приходил постоянно, каждый день, и не пришел. Я посылала к нему домой, и дома его нет. Мало того, он даже не ночевал сегодня дома.

– И ты думаешь…

– Я думаю все, что может прийти в голову расстроенной женщине. Нет никакого сомнения, что с ним что-то произошло, что его что-то задержало, и понятно, что это не без участия Александра Ивановича.

Софья Дмитриевна испуганно расширила глаза:

– Тебе кажется, что тут замешан Головкин?

Трубецкая кивнула:

– Несомненно! Он не из таких, чтобы прощать обиду, которую я ему нанесла.

– Но ведь он же не знает о твоем романе?

– Ах, боже мой, разве это так трудно узнать?

– Да, положим, – с легкой улыбкой заметила Софья Дмитриевна, – ты действовала достаточно открыто.

– Да я и не считала нужным скрываться, – горячо перебила Трубецкая. – Впрочем, дело не в этом. Теперь нужно что-нибудь предпринять: разыскать Васю, избавить его от беды, если он попал в нее.

Софья Дмитриевна задумалась и после небольшого молчания спросила:

– Но что же можно сделать? Не поедешь же ты к Головкину требовать от него отчета в том, что он сделал с Баскаковым.

– Отчего же не поеду? Если это будет необходимо, так я не остановлюсь перед этим.

– По-моему, это и бесполезно, и рискованно. Прежде всего, еще не доказано, виноват ли в этом Головкин, а кроме того, он не сознается, даже если бы он был виноват. Нет, дружочек, нужно поискать какой-нибудь другой способ.

Трубецкая заломила руки и хрустнула пальцами.

– Но какой же, какой? – простонала она. – Ты же понимаешь, что я не могу спокойно дожидаться, отыскивая этот более удобный способ. Я с ума сойду от отчаяния.

– Какой ты еще ребенок, Анюта! Успокойся, подожди немного, а я постараюсь отыскать человека, который нам может быть полезен.

Она торопливо подошла к маленькому секретеру, стоявшему в простенке, откинула доску и, взяв листок бумаги, набросала несколько строк.

– Кому это ты пишешь? – спросила Анна Николаевна, заходя сзади ее стула.

– Одному из своих поклонников, – с усмешкой отозвалась Соня, запечатывая письмо облаткой. – Это – человек, который за меня пойдет в огонь и в воду, – добавила она, – и я рассчитываю, что он может быть очень полезен нам в данном случае. Кроме того, у него есть кой-какое знакомство в Тайной канцелярии, а мне кажется, что первые поиски нужно начать именно оттуда.

Трубецкая испуганно попятилась.

– В Тайной канцелярии? – прошептала она. – Ведь Тайная канцелярия бездействует, теперь ведь кончились эти кровавые дни…

– Бездействует, но не уничтожена, и кто может знать – может быть, Баскаков попал именно в один из ее казематов.

– Но в таком случае, – воскликнула Анна Николаевна, – я найду способ избавить его от тюрьмы. Я тотчас же поеду к правительнице.

– Зачем?

– Затем, чтоб рассказать ей об этом ужасном злодеянии, указать на то, что ее повеления не исполняются, потому что я наверное знаю, что принцесса отдала строгий приказ, чтобы все дела Тайной канцелярии были закончены как можно скорее.

Софья Дмитриевна покачала головой.

– Горячка ты, Анюта! – проговорила она. – Ты думаешь, что правительница так и схватится за это дело, так и постарается оказать тебе помощь?

– Конечно, – отозвалась Анна Николаевна, гордо поднимая голову, – к ней приедет просить помощи не какая-нибудь захудалая дворянка, а княгиня Трубецкая, в жилах которой течет кровь нисколько не хуже крови брауншвейгских принцев. И потом, разве так трудно исполнить мою просьбу, ей стоит только отдать приказ освободить Баскакова, и мне больше ничего не нужно. Нет, лучше не отговаривай меня, Соня. Будь что будет, а я поеду во дворец. Если даже это необходимо – как я ни горда, – я на коленях буду умолять принцессу помочь мне. Я слишком люблю Васю, чтобы задуматься хоть на минуту, раз есть возможность его спасти.