У сумрака зелёные глаза (СИ)

 Сверху хлынул тропический ливень, и моему огню скоро пришёл конец, а вот меня охватила жуткая боль, словно с неба лилась не вода, а кислота. Каждое движение давалось со страшными страданиями, и скоро меч Немета зацепил меня. Не обращая внимания на рану на плече, я создавала новые условия боя: ливень сдуло горячим пустынным ветром, и Немет закрыл лицо от бьющего в глаза песка.

 – Позволь похозяйничать в твоей иллюзии, – сказала я.

 Но уходил Немет от ударов мастерски – даже с песком в глазах. Казалось, зрение было ему не нужно вообще: он чувствовал всё кожей. Вскоре он справился и с этой моей выдумкой: прекратив песчаную бурю, он спустил на землю кромешную тьму – даже мои видящие в темноте глаза ничего в ней не различали. Приходилось полагаться на чутьё, улавливая, с какой стороны летит, рассекая воздух, меч Немета. Я получила ещё несколько лёгких царапин – кстати сказать, вполне настоящих, и кровь пропитывала мою куртку реальная.

 Вдруг Немет исчез, и произошла смена декораций. В залитой синим светом пещере, на островке посреди зеркально гладкого голубого озерца сидел... лорд Эльенн. Усталый, печальный, поникший... К островку вёл ряд круглых камней, выступающих из воды, и я, перескакивая с одного на другой, приблизилась. Впрочем, я не слишком-то верила своим глазам: это мог быть очередной обман зрения. При моём приближении лорд Эльенн поднял голову. В его тёмных усталых глазах блестели искорки печали.

 – Аида? Как ты здесь оказалась? Немет и твою силу забрал? – спросил он с грустным удивлением.

 – Пока нет, – ответила я, пытаясь на глаз определить, он это или не он.

 – Я не смог его победить, – сокрушённо проговорил лорд Эльенн. – Он слишком силён... И ты не сможешь. Я ценю твою попытку меня спасти, но, увы... Ты пришла сюда на свою погибель.

 – Что за пораженческие настроения? – двинула я бровью. – Не рановато ли складывать оружие?

 Он покачал головой.

 – Тебе не победить его. Лучше сдайся сразу – может, так он хотя бы причинит тебе меньше мучений.

 – Странные речи, милорд, – усмехнулась я. – Вы пытаетесь меня деморализовать?

 Он поднял лицо и улыбнулся – печально, ласково и светло.

 – В любом случае, я рад тебя видеть, дорогая, – сказал он, протягивая мне руку.

 Я не торопилась до него дотрагиваться. Лорд Эльенн, видя мои колебания, как будто огорчился.

 – Ты не веришь в мою искренность? Да, я был тебе плохим отцом... Но мою Гречанку я не забыл и не забуду.

 Гречанка... Немет вряд ли мог знать прозвище моей матери. Может быть, это действительно мой отец? Я шагнула к нему, неуверенно протянув руку к его дрожащим пальцам.

 – Обними меня, дорогая... Мне это так нужно. – Его голос надломленно дрогнул.

 Ещё шаг. Между нашими пальцами – сантиметр. Нет! Немет мог покопаться и в моих мозгах, и в мозгах моего отца, поэтому ему вполне могло быть известно то же, что и нам. Подняв взгляд, я увидела в глазах лорда Эльенна досаду и злобу.

 – Умная дрянь! Вот только медленно соображаешь.

 Я слишком близко его подпустила: взмах, молниеносный блеск – и мои кишки пронзила яростная и безжалостная сталь меча. От боли перехватило дыхание, ноги подкосились, и я рухнула на колени – к ногам в красных восточных туфлях с загнутыми носками. Китайские драконы на красном шёлке скалились мне в лицо, словно насмехаясь и злорадствуя. Однако боль-то болью, вот только что мне такая рана? Кровь остановится уже через несколько минут, а завтра даже шрама не останется.

 – Меч отравлен, – промурлыкал Немет, склоняясь ко мне. Его алые губы виделись мне гротескно огромными.

 – Этим меня тоже не взять, – прохрипела я. – Я протравлена всеми ядами, у меня к ним устойчивость...

 Немет ухмыльнулся своими губищами.

 – Это касается только ядов, существующих в реальности. Но не тех, что существуют вот здесь, – и он дотронулся пальцем до своей головы.

 Да, к выдуманным ядам у меня устойчивости не было. И я уже это почувствовала: по телу со скоростью пожара на ветру разбегалось невыносимое бурлящее безумие. Горела каждая клеточка, каждый сосуд, каждый квадратный миллиметр кожи, каждая капля крови. «Этого нет на самом деле», – пыталась я себя убеждать, чтобы вернуть контроль над ситуацией и над своими чувствами, но не получалось. Кровь на моей ладони, которой я зажимала рану, превращалась в бурую слизь, сердце давилось ею, а она обволакивала его клапаны, густея... Сознание сворачивалось улиткой, сжималось в дрожащий студенистый клубок внутри панциря – черепной коробки.