У сумрака зелёные глаза (СИ)

 – Да, – кивнул Кельц. – Правда, она никогда не жила здесь. Пришлось поселить тебя тут, потому что в твоём подъезде взорвался газ. А почему тебя так удивляет, что Аида заботится о тебе?

 – Я... Я думала, она ненавидит меня... Господи. – Меня начинало трясти.

 – Ненавидит?! – изумился Змей. – Хотел бы я, чтоб меня так «ненавидели»! Ты знаешь, что она с собой сделала, чтобы вытащить тебя из сумрака? Чтобы он отдал тебя, она практически стала вампиром – тем существом, которых когда-то истребляла. Принесла в жертву свою человеческую суть, потому что сумрак просто так ничего не отдаёт. Если это ты называешь «ненавидеть», то объясни мне тогда, что, по-твоему, означает «любить»!

 Да, вечер знал, как меня спасти. И довести до грани обморока – тоже.

 – Ну-ка, пей.

 Мне дали выпить несколько глотков чая, побрызгали холодной водой, а Змей знал массажные точки, которые заставляют организм встряхнуться. Его ловкие и твёрдые, как железо, пальцы волшебным образом вернули мне нормальное самочувствие, хоть и сделали чуть больно.

 – Но почему она тогда... Почему прячется от меня?

 – А ты сама не можешь понять? – покачал блестящей головой Кельц. – Она не уверена, что ты примешь её такую, какой она стала. Потому и держится на расстоянии. А эти мысли, – он кивнул в сторону спальни, где висела петля из простыни, – ты брось. Зря она, что ли, такое с собой сотворила?

 – Пожалуйста, не убивайте её...

 Это всё, что я смогла сказать, перед тем как разреветься – неукротимо, до боли в груди и мучительно мощных судорог диафрагмы.

 – Ну, всё, – усмехнулся Змей. – Это всерьёз и надолго.

 Тяжёлая рука Кельца погладила меня по волосам, как маленькую.

 – Хорошо, мы учтём твоё пожелание, – сказал он полусерьёзно, полушутливо.

 Змей был прав насчёт «всерьёз и надолго»: я плакала, провожая охотников до двери, плакала, одеваясь и укладывая волосы, заливалась слезами, спускаясь по лестнице и хлюпала носом, стоя на остановке. Аида работала до восьми, а сейчас было полвосьмого. «Теперь ей не отвертеться от встречи», – думала я, сидя в маршрутке. Больше ей от меня не спрятаться – всё равно найду, обниму и не отпущу никогда.

 Слёзы застилали мне глаза, когда я шла через дорогу к крыльцу с вывеской «Психотерапевт». Восемь ноль пять... «Неужели не успею?» – колотилось сердце. И тут же замерло и оборвалось: дверь открылась, и на крыльце появилась родная и знакомая фигура. Элегантный серый плащ, брючный костюм, стрижка под каре с удлинёнными передними прядями.

 – Аида! – закричала я, замахав рукой.

 Она обернулась. Визг тормозов и удар.

 Кажется, у меня выросли крылья.

 Звёздный шатёр над головой, горные склоны, цветущая поляна и костёр. Танцующее высокое пламя стеной разделяет меня и Аиду. За её спиной – мир, полный страданий, несправедливости, боли и агрессии. За моими плечами – сумрачный покой, серая бесчувственность и бесплотная тишина. Она хороша тем, что в ней нет боли, нет разочарований. Но и радости в ней нет. А в том мире, несмотря на всю его ярость и шум, есть любовь Аиды.

 «Твоё прошлое не имеет для меня значения, – звучат в моей душе её слова. – Значение имеет только то, что есть сейчас. Ты – моя принцесса, вот что самое главное».

 Что я выберу? Сумрачный покой без боли или мир, в котором счастье и страдание идут рука об руку? Мир, в котором есть смерть, но есть и воскрешение? Изумрудный свет тёплых глаз прогоняет бесчувствие сумрака, и натянутая между нашими сердцами струнка грустно поёт. Она зовёт меня туда, в тот мир, и я устремляюсь всей душой к Аиде.

 «Придётся вытерпеть немного боли, – говорит та, протягивая мне руку. – Но я рядом и возьму половину боли себе. Иди сквозь огонь – ко мне».

 Я тянусь к её руке, и пламя обнимает меня торжеством безумного страдания. Кости трещат, как дрова, кровь кипит, внутренности пекутся заживо, как картошка в золе. Бедная моя Аида, ведь она чувствует то же самое...

 Но страдания не вечны. Горнило боли, опалив меня, остывает, и я остываю тоже – твёрдая, как клинок. Я спускаюсь по дорожке из солнечного света – прямо в объятия тихого осеннего утра.

 Занавески на огромном, до самого пола, окне были раздвинуты, открывая мне вид на янтарные стволы сосен вдалеке, озарённые неярким, грустноватым солнцем. Моя грудь дышала, руки и ноги гнулись без боли, и мне хотелось лететь к этим соснам, чтобы спросить у них, знают ли они небесные секреты. Лёгкое оцепенение соскользнуло с тела, как прозрачное покрывало, и я села на кровати. Такое чувство, будто я попала в другой мир – солнечно-сосновый, но я знала, что это – дом Аиды. Здесь тихо, спокойно и безопасно, светло и уютно.

 Аида стояла в дверном проёме, прислонившись головой к косяку. Она как будто стала чуть бледнее, или, может быть, это мне казалось из-за того, что на её лице не было косметики? Чёрная водолазка и узкие чёрные джинсы подчёркивали эту небольшую болезненность. Я протянула ей руку, и она, оторвавшись от косяка, подошла, села на край постели и прильнула к моим пальцам губами.

 – Прости меня, Алёнка...

 Я обняла её, зарывшись рукой в её волосы.