У свободы цвет неба (СИ)

   Письмо Эгерту я отправила в перерыве между завтраком и разводом по работам. С утра у нас была проверка экипировки, потом еще какая-то бытовая хрень, потом обед. В столовой я глянула в почту, увидела ответ от Эгерта, быстро доела порцию и пошла читать.

   Ничего нового или хотя бы хорошего он мне не написал, конечно. В письме было, что если Полину удастся вытащить живой, то о ее репутации и имени будет смысл говорить. А если нет, то распространяющие эти сплетни сами поменяют мнение и замолчат. Или не замолчат, и тогда их можно будет обозначить, как стервятников, пирующих на чужих костях, и так уничтожить их репутацию окончательно. От беспомощности мне захотелось садануть кулаком в стену, но при Сержанте показалось как-то неловко.

   После обеда мы получали дезраствор, точнее, пополнение таскало канистры, а мы с Сержантом и Инис смотрели за ними, чтобы не разлили, не плеснули на себя и не создали нештатной ситуации. Пополнение пыхтело, нервничало и старалось нести груз чуть не на вытянутых руках, от чего ни быстрее, ни безопаснее не становилось. И вдруг я поняла, на чем мы постоянно теряем время.

   - Сержант, - позвала я, глядя на пополнение, - как закончат, собирай всех на стадион. С запасными комплектами обмундирования. Штук пять возьмите.

   - Слушаюсь, госпожа маг, - ответил он невозмутимо.

   Я кивнула и пошла к стадиону.

   На стадионе я объяснила отделению свою простую мысль. Если так бояться дезраствора, то на пляски вокруг канистры будет уходить уйма времени, и пока мы будем заняты церемониальными танцами, все хвосты достанутся другим. Поэтому сейчас будет тренировка поведения на случай нештатного попадания дезраствора на одежду бойца. Порядок простой: запасные комплекты обмундирования сдаются Инис, ребята становятся в ряд и начинают переносить канистры с водой. Облившийся кричит "комплект!", раздевается, ловит брошенную ему одежду и надевает ее на себя. Хронометраж сорок секунд, кто не успел, тот выбыл.

   В отведенное время не уложился никто, а Инис еще и попыталась высказать недовольство моей идеей. В ответ я напомнила, что платят нам не за то, чтобы мы, все из себя приличные, красиво лежали в госпитале с ожогами, а за то, чтобы оборотни исправно дохли при встрече с нами в как можно большем количестве, а на это, между прочим, требуется время. То самое, которое уходит на пляски вокруг канистры с дезраствором. И добавила для убедительности, что если ей так трудно видеть перед собой человека без штанов, то пусть представит его без кожи, может, ей легче будет. На вопли и крики Инис пришла Асана да Сиалан и одобрила мою идею. Но выиграть на ней время нам не удалось, потому что со следующего дня придуманное мной упражнение было включено в тренировки всех подразделений в свободные от дежурств дни. Поощрение упало на мою карту тем же вечером.

   Три полных дня, проведенных в отключке благодаря маркизу да Шайни, обеспечили Полине бессонницу. В четвертый день, после первого допроса, довольно поверхностного, на ее взгляд, добавилась и мигрень. И не ушла. Пасху Полина пропустила, сбившись в днях. На четвертое утро после того как маркиз уступил место церковным следователям, ее застали за молитвой. Она не успела закончить, и пришлось сперва не заметить портал, затем, когда из него вышли двое монахов в сером, в ответ на их оклик чуть повысив голос, дочитать "К Тебе взываю на заре". Вошли они, кстати, как раз когда Полина проговорила: "Господь Иисус Христос, Ты был нищ и несчастен, схвачен и оставлен, как я". К своей радости, читала она все-таки не по книге. Впрочем, необходимое запоминается быстро.

   В допросной Полина увидела Ранду Атил и вяло удивилась этому.

   - Это наблюдатель от Созвездия Саэхен, - объяснил ей переводчик. - Следит, чтобы мы не заставили тебя оговорить себя.

   Утренний инцидент обеспечил целых десять минут передышки - по ее внутренним подсчетам. Пока монах докладывал следователю о случившемся, пока следователь звал досточтимого Вейлина и совещался с ним, она сидела и наслаждалась тем, что не нужно открывать рот и говорить хотя бы эти короткие минуты. Каждый чертов звук отдавался в черепе гулким эхом, и за секунду тишины и спокойствия можно было пожертвовать чем угодно. То есть она была готова. Но знала, что делать этого нельзя. Ранда сидела молча и смотрела в основном на досточтимых. Остальное было как обычно: хрупкая невзрачная монахиня за маленьким столиком сбоку, большой стол, за ним следователь, рядом в креслах маркиз да Шайни и два переводчика, один из которых досточтимый Вейлин. Но говорить надо все равно на сааланике.

   Дурацкие вопросы еще можно попросить перевести и добиваться понятной формулировки. А вот с ответами как хочешь, так и крутись. И любая возможность двойного толкования будет использована против тебя. Естественно, они стали спрашивать сперва о молитве, затем об Иисусе, затем о лютеранах. Она уже была готова доказывать, что конфессия действительно существует и это не ее выдумка, но хотя бы тут обошлось.

   Вейлин радостно сказал магистру: