У свободы цвет неба

   - Я, вместе с многими другими, думавшими так же, делала то немногое, что было в моих силах, чтобы дать умершим покой и заслуженное ими уважение. По вашим нормам это было подсудно, за это вы убивали. Насаждая другие ваши нормы, вы сделали все возможное, чтобы потенциально опасные места стали по-настоящему опасными. Все это время вы искали причину происходящего где угодно, только не в собственных действиях. Только увидев, как гибнут ваши люди, вы начали размышлять над случившимся. Мне жаль, что вам некого больше просить о помощи.

   - Откуда ты взяла те кости, из которых делала амулеты? - спросил да Кехан.

   - Это не амулеты, а памятные знаки, - быстро возразила Полина. - Это только способ защитить останки павших от надругательства, других-то вы не оставили. И никакого другого назначения у этих предметов не было никогда.

   - Хорошо, пусть памятные знаки, - согласился да Гранна. - Расскажи, где и как ты взяла кости, из которых они сделаны.

   - Я взяла их на бывших местах боев, после того как ваши досточтимые там навели свои порядки.

   - Объясняй понятнее, - поморщился председатель коллегии.

   - Хорошо, - мистрис коротко наклонила голову и начала объяснение снова. - В тысяча девятьсот сорок первом году на территории, которую теперь называют Озерным краем, шли бои. Жители и граждане страны, в которую территория входила, отражали нападение, их теснили, они отступали. И гибли, конечно. Только через три года захватчиков начали выгонять с этой земли. Разумеется, тоже ценой многих жизней. Павших хоронили наскоро, когда успевали вообще. После войны, в сорок шестом, могилы были уже только братскими, и конечно, бойцов хоронили там, где находили. Делили только по принадлежности к сторонам: своих и союзников вместе, врагов и их союзников тоже вместе, но в другой яме. Помечать могилы, как следовало, не хватало ни сил, ни возможностей, павших было слишком много. Страна потеряла больше двадцати миллионов граждан, зачинщики вместе со своими союзниками потеряли сравнимое число людей. Для того, чтобы пометить захоронения своих, ставили обелиски, небольшие колонны из фанеры, это не очень долговечный материал. И конечно, лет через тридцать эти фанерные обелиски окончательно развалились от времени, и захоронения были забыты. Их начали искать заново, но сперва это было запрещено законом, и только через двадцать лет наконец удалось добиться восстановления памяти павших, хотя и не полностью. А еще через двадцать лет пришли вы. Именно они, эти могилы, начали попадать под ножи плугов и добывающей техники уже при вас. И именно за попытку вынуть эти кости из пашни, не дать крушить их колесами и ножами техники... - мистрис прервала речь и, пожав плечами, завершила тезис. - В общем, защищавшие память павших присоединились к тем, чью память они хранили, неожиданно быстро. И по сумме всех событий политика ваша, господа, костей в нашей земле добавила преизрядно, за что благодарить вас, как вы понимаете, у нас нет никаких причин. Всех людей, попавших под ваши репрессии, мы любили и ценили живыми. И мы не были согласны ни ходить ногами по тем, кто нас защищал от перспективы смерти в рабстве, ни есть картошку с частицами их праха. Около тысячи человек поплатились жизнями за попытки сохранить их память. Мой приговор был девятьсот семьдесят пятый или около того, если я не ошиблась в подсчетах, Марина Викторовна Лейшина скажет вам точнее.

   - Девятьсот девяносто первый, - негромко сказал с места Дейвин да Айгит.

   - Хорошо, - сказал да Гранна. - Продолжим через час.

   Финальная часть закрытого заседания была довольно короткой. Досточтимая Хайшен в своей речи приводила аргументы за то, что определение мистрис Бауэр как некроманта ошибочно и она совершенно нормальный, заурядный даже, представитель своей культуры. Под конец, глянув на Полину Юрьевну извиняющимся взглядом, досточтимая подытожила: "Она хороший, крепкий ремесленник, приземленный и очень практичный".

   Вейен да Шайни, дослушав досточтимую, улыбнулся каким-то своим мыслям и переменил позу.

   По просьбе Хайшен к столу Совета вышел Айдиш и рассказал про "хреновую ночь" и методы местных защищаться от подобных напастей. Услышав, что в отличие от "тупых инопланетян, объевшихся поганых грибов", местные в такие ночи "по улице не шастают, а сидят дома, в тепле и покое", и пьют водку или самогон или занимаются чем-то поинтереснее сражений с ветром, присутствующий в зале офицер Святой стражи из бывших в ту ночь в крае, только скорбно вздохнул.

   Марина успела вернуться с прогулки с Гайямом за четверть часа до того, как приехали участники закрытого заседания. Он сочувственно улыбнулся и сказал: "Тебе пора к себе, им надо погреться и перекусить". Она кивнула и послушно ушла в комнаты. Слушая звуки на лестнице и гоняя Юца на галерею то за одним, то за другим, она узнала, что Полина, вернувшись после заседания, час провела у себя в апартаментах, а потом, с разрешения Жехара, вышла в холл и взяла китар. Чак, конечно, был с ней. Гайям вышел из своих комнат на галерею и кивнул Марине, разрешив оставить открытой дверь.