У тебя есть я

В голове тут же образовалась радостная и приятная легкость, сквозь которую она с трудом понимала, что собравшиеся чего-то от нее ждут. Кажется, она главная персона здесь, как вдова, и должна вести себя соответственно. Надо как минимум расчувствоваться, а лучше заплакать.

– Ой, у меня ж блины, – подхватилась Маргарита.

Она зажгла газ под двумя чугунными сковородками, достала из-под стола кастрюлю с тестом, которое от долгого ожидания вспенилось даже как-то гневно, и быстро очистила половинку картофелины, чтобы смазывать сковороды маслом.

Тут в кухню вошла девушка и мягким, но решительным движением отобрала у Маргариты половник.

– Я сделаю, сделаю, – сказала она.

Выдав девушке лопаточку и блюдо для готовой продукции, Маргарита вернулась к столу. Мужчины сидели рядышком, пили, закусывая маринованными грибочками, и о чем-то вполголоса говорили.

Она опустилась на стул возле редактора. Голова покруживалась, но вдова храбро протянула Давиду пустую рюмку.

«Ему, бедняге, сейчас просто необходимо напиться до отключки, – решила она, – положу его в кабинете, пусть выспится. Я-то ладно, со мной ясно, вдова, а он? Оксана так и зависла между жизнью и смертью, врачи говорят то одно, то другое, и он по десять раз на дню ее хоронит, бедняга… Она же для него вся жизнь, не то что Костя… Так, стоп! Что это еще за пьяная мысль! Костя тоже был для меня жизнью, просто нам с ним не пришлось вместе пережить такие страшные испытания… Нет, ну что это за мысль, что у них – настоящее, а у нас с Костей – нет! Просто не надо пить, если не умеешь, дорогуша…»

Подумав так, Маргарита выпила до дна.

– Слушайте, – вдруг сказала она редактору, – но неужели же последний кусок, что я вам прислала, оказался так плох, что его прямо вот никак никуда нельзя было пристроить?

Редактор взглянул на нее изумленно и потянулся к бутылке. Маргарита придержала его руку:

– Нет, Давочка, ты наливай. Я слышала, что руку менять нельзя.

– Совершенно верно, – улыбнулся Давид.

– Хорошо, что больше никто не пришел. Близкие здесь, а лицемеров нам не надо.

– Ну, давайте за это.

– Давайте.

– Так что не так с тем куском? – наседала Маргарита с пьяной настойчивостью.

– Все так, Риточка, все так! Я вам больше скажу: это эссе – лучшее, что выходило из-под пера Константина Ивановича…

– Да? – Маргарита от изумления покачнулась на стуле.

– Великолепный текст, просто жемчужина в творчестве вашего покойного супруга.

– Так в чем тогда дело? Почему его нельзя включить в книгу?

– А вы разве не поняли?

Маргарита энергично покачала головой.

– Ну как же, голубушка! Он же представляет собой сжатый вариант первой книги Константина Ивановича.

Она быстро налила себе морса и выпила, надеясь этим хоть немного протрезвиться и понять, что происходит.

– Но это невозможно.

– Риточка, вы, верно, давно читали «Жертву героя», и не помните.

Маргарита поморщилась, услышав название, которое категорически ей не нравилось, и подумала, нельзя признаваться в том, что Костя просил ее не читать своих книг.

– Я тоже решил, что память меня подводит, и внимательно все проверил, так что с полной ответственностью теперь заявляю, что эссе про Домбровского – это конспект первой книги Константина Ивановича.

Маргарита нахмурилась и сильно ущипнула себя за ухо. Где-то она читала, что таким образом можно выгнать из головы хмель.

– Прекрасная статья, логичная, стройная, легкая, самобытная, – разливался редактор дальше, – но читатели, приобретая книгу, надеются найти новый материал, а не пересказ старого. Вы согласны, что помещать это эссе в новую книгу было бы не совсем этично?

– О да! Да-да! Я, пожалуй, посмотрю, как там наши блины, – сказала Маргарита, неуверенно поднимаясь, – сменю девушку, а то неудобно.

Она остановилась на пороге кухни и с удовольствием стала смотреть, как гостья ловко управляется со сковородками. На блюде уже высилась ровная стопка аккуратных тонких блинов.

Маргарита заметила, что черное платье девушки все покрыто белыми пушинками от шали, которую она давала ей, чтобы согреться.

Взяв из тумбочки в прихожей ролик, она подошла, решительно выключила газ и энергично провела роликом по платью.

– Хватит, дорогая, мы все равно столько не съедим. Пойдем, помянем Константина Ивановича.

– Я домой, наверное, пойду.

– Ни в коем случае! – воскликнула Маргарита. – Ты обиделась, что я на «ты» и «дорогая»? Прости.

Девушка молча понесла блины в столовую. Маргарита нетвердыми шагами двигалась следом, не понимая, как лучше: протрезветь и все обдумать или напиться вдрызг, чтобы завтра не помнить об этом разговоре.

Хотя куда дальше? За сорок семь лет она впервые была так пьяна.

Давид с редактором сели еще ближе друг к другу и разговаривали о чем-то тихо, но увлеченно. Маргарита не хотела знать, о чем – наверняка не про Костю, и это очень грустно.

Давид встал навстречу девушке, принял у нее блины, помог сесть и налил всем.

Маргарита только пригубила.

Странно, обычно лишний спирт находит выход со слезами, но Маргарите никак не удавалось выдавить хоть одну.