У тихой Серебрянки

У многих походные дневники. Время от времени дети делают пометки в них, некоторые срисовывают обелиск. Все внимательно слушают Карпа Михайловича. А он не может спокойно рассказывать. То гневно дрожит его голос, то на глаза навертывается слеза. Ребята делают записи в своих дневниках. Записывают итоги боевой деятельности партизан 10-й Журавичской:

"Спущено под откос немецких эшелонов - 190.

Подорвано паровозов - 198.

Уничтожено вагонов, платформ, цистерн - 2104.

На платформах взорванных эшелонов уничтожено танков и бронемашин - 133.

Разгромлено фашистских гарнизонов и управ - 96.

Уничтожено телеграфно-телефонной связи - 273 километра.

Подорвано мостов - 276.

Во время "рельсовой войны" перебито железнодорожных рельсов - 2896.

Партизаны диверсионных групп сожгли 2653 тонны бензина, 2300 тонн сена...

Отнято у оккупантов и роздано населению 4017 тонн зерна.

Бригада провела 93 открытых боя.

В боях и засадах убито 9078 гитлеровских солдат и офицеров".

За каждой цифрой - тяжелый и опасный труд партизан, подпольщиков, связных. За каждой цифрой - бесстрашие и мужество пяти тысяч двухсот пяти народных мстителей. И тех, кто никогда не носил винтовку, никогда не стрелял в гитлеровцев.

Вот одна из них. Она тихонько подходит к нам, боясь помешать рассказу бывшего командира отряда, а затем комиссара бригады Карпа Михайловича Драчева. Старенькая кошелка, почти полная ягод, в ее руке. Какое знакомое лицо! Ничего, что оно постарело. Морщинам не скрыть сердечной доброты и приветливого взгляда этой женщины. Такую же кошелку держала тогда, в сорок третьем. И были ягоды в ней, а под ними - хлеб, огурцы, кусочек сала.

- Да это же Мария Нестеренко! - Карп Михайлович на полуслове обрывает рассказ, и мы торопимся навстречу старой женщине.

Она узнала нас. Не скрывая радости, старушка смеется и плачет одновременно, ласково прижимая нас к груди, словно родных детей. А мы целуем ее руки, которые подавали нам хлеб, испеченный специально для партизан, подавали криничную воду, перевязывали раны. Многое делали они, женские руки, в те суровые дни.

Дети обступили нас. Раздается один несмелый вопрос, второй - и потекла непринужденная беседа у обелиска. Вспомнила Мария Степановна Ивана Герасимова, Игоря Савицкого, Семена Скобелева, Матвея Шаройко, Ивана Кудрицкого, Григория Бычинского, Николая Петроченко. Их нет в живых, они погибли в этих лесах.

Минута молчания, и снова вопросы, теперь уже к Карпу Михайловичу, ко мне, к Филиппу Карповичу. Мы рассказываем, что Журавичский подпольный райком партии к осени 1943 года объединял 201 коммуниста, а райком комсомола - 602 комсомольцев. Из нашей бригады выделилось три отряда - имени Чкалова, имени Кутузова, имени Котовского. Они объединились в 1-ю Буда-Кошелевскую бригаду и расширили свое влияние на соседние районы.

Тщательно записывают ребята эти факты в свои дневники. И вот уже горнист трубит сбор. Еще не затихло лесное эхо, а длинная цепочка выстроилась у обелиска на Линейку памяти. Бережно ложатся цветы на гранитную плиту. Детские руки застывают в пионерском салюте.

Рядом с нами - Мария Степановна Нестеренко. Свежий ветер шевелит ее седые волосы. Светлые две слезы вдруг появляются в уголках ее глаз, но тут же прячутся в густой сетке морщин. О ком-то вспомнила она сейчас...

И вот снова мы у автобусов. Прощаемся.

2

Некоторое время ребята едут молча. Увиденное и услышанное овладело сердцем каждого. Дорога тянется через кустарник, затем выходит к широкому разливу пшеницы. Когда-то здесь был болотистый луг, и мы, выпачканные в грязи, ползли и ползли вон к тому мосту. Спички отсырели, никак не поджечь бикфордов шнур. Выручил Максим Автушков. У него всегда был с собой кремень, кресало и трут.

Но вот наши машины выскакивают на добротную асфальтированную дорогу Довск - Рогачев. С двух сторон над шоссе нависают ветви белоствольных берез, и автобусы катят под зеленым шатром. Жара сменяется приятной прохладой.

Прошипели шины по длинному мосту. Тому самому, что уничтожали в сорок третьем. Только теперь он из бетона, а не деревянный.

Снова автобусы ныряют под зеленый березовый навес. Раздается чей-то голос:

- А куда мы сейчас едем?

- В деревню Святое, - отвечаю, сам еще занятый далеким прошлым.

- А кого вы там знаете?

- Женю Езепова...

В 1941 году после девяти классов он окончил в Журавичах курсы киномехаников. Началась война, и Женя вместе с военнообязанными пошел на призывной пункт. Военком, уставший от бессонницы и постоянных просьб принять в ряды Красной Армии, сурово сказал:

- Молод еще. Придешь через полгода...

Но он добился-таки, чтобы зачислили бойцом истребительного батальона. Рыл вместе со всеми окопы, строил блиндажи, а ночью дежурил на перекрестке дорог, у важных объектов. Однажды Езепов заметил, что незнакомый лейтенант в милицейской форме почему-то часто появляется у хлебопекарни. Задержанный оказался фашистским диверсантом.

Накануне дня оккупации района отец сказал Жене:

- Собирайся, сын. Пойдем на восток - со всеми не пропадем.