У Троицы окрыленные

Как часто мы слышим наставления, проповеди о том, что надо читать ежедневно Слово Божие, надо непременно освежать свою душу чудесным источником этой «живой воды». И сами-то мы прекрасно понимаем, что Слово Божие есть пища для души нашей, воздух для духовной жизни, что без него мы не сможем спастись и побороть все козни вражии. Но вот читать Святое Евангелие мы никак не научимся, никак мы не привяжемся к нему всей нашей душой. Отчего все это? Да, видимо, оттого, что беремся читать Слово Божие с легким, холодным сердцем. Оттого, что мало переживаем душой. Мало или совсем не хотим заниматься крестоношением. А может быть, еще и оттого, что мало несем скорбей, мало страдаем. Живем обычной, мелкой, суетной жизнью.

* * *

Одна молодая женщина, когда жила преспокойно со своим мужем, никак не могла приучиться читать ежедневно Святое Евангелие. Но вот угодно было Богу послать ей тяжелое несчастье. Однажды муж ее, возвращавшийся домой глубокой ночью, был зверски убит и обезображен так, что его едва распознали. Несчастная женщина, убитая горем, не находила себе покоя больше ни в чем, как в чтении Святого Евангелия. Она поняла, что всякое земное счастье мимолетно, изменчиво, непостоянно. И до самой своей смерти она читала Евангелие ежедневно. А если позволяло время, то несколько раз в день.

Да, скорби очень роднят нас с Богом и со Словом Божиим. А как святые отцы наши — преподобные Серафим Саровский, Тихон Задонский, Дмитрий Ростовский — любили читать Евангелие! Как дорожили им! Несли в душе свои страдания и главное — страдания всего народа своего. Страдали. Из сокровища Слова Божия они получали себе утешение и силу в этих страданиях души. Как счастливы люди, горячо любящие Евангелие, читающие его ежедневно и ревностно исполняющие написанное в нем.

По прибытии в Лавру наш батюшка был принят в число лаврской братии и вскоре пострижен в мантию с именем Антиоха.

Иеромонах Антиох нес послушание в Духовской церкви. Там раньше, до 1950 года, ежедневно совершались заупокойные требы: отпевания, панихиды, записывались имена усопших на поминовение. Старец должен был всегда там находиться.

Поскольку Духовская церковь — здание каменное, причем с почти глухими, без больших окон стенами, и не имеет отопления, то батюшка Антиох всегда там мерз. Потому, чтобы сохранить способность к службе, он имел привычку всегда одеваться так, как будто на дворе вечный январь и сорок градусов мороза или несносная февральская буря. Словом, зимняя засаленная теплая ряса, довольно ветхая скуфья, натянутая до отказа, подшитые валенки и даже варежки на руках были постоянным его «обмундированием».

В Духовской храм мало кто заходил, особенно в зимнюю пору, потому что там была нестерпимая стужа, и старцу совершенно нечего было делать. Он обычно усаживался на поломанный стул, закутывался потеплее и сидел до тех пор, пока не чувствовал, что замерзает. А если заходила какая старушка и во весь голос (так как батюшка был совершенно глухой) заказывала старцу панихиду, то он медленно вставал, зажигал пару маленьких свечек, ставил их к Голгофе и… затягивалтаким голосом, что под него никто никогда не мог бы подстроиться. Отец Антиох был совершенно без слуха, пел сразу на все тона и гласы. Голос у него был такой грубый-прегрубый. Пел он без всяких мелодий и ритма, а просто так, как ему вздумается, поэтому старец и служил, как правило, один. Петь с ним вместе было совершенно немыслимо и невозможно.

В летний период Духовская церковь оживала, вместе с ней оживал и цвел отец Антиох. Как он любил летнюю, и особенно весеннюю, пору! Жизнь начинала бить ключом у отца Антиоха обычно после Святой Троицы и Духова дня. В Духов день — престольный праздник этого храма — совершалась там, по Лаврской традиции, праздничная Божественная Литургия. Отец Антиох обычно вместе с другими священнослужителями служил и причащался Святых Христовых Тайн. В этот день его можно было видеть особенно просветленным, одухотворенным, благодатно-радостным. «У вас, старец, сегодня вторая Пасха», — бывало, скажет ему кто из братии. Он приветливо улыбнется, покивает своей седой головой, будто слышит, потом что-то грубым голосом добродушно пробормочет и тихо-тихо пойдет в свою келейку.

Душой своей человек этот был — ангел. Никого он никогда не обидит, никого не обманет. Даже всякому послушнику поклонится, по-своему улыбнется. Чувствовалось, что в этом простом, мужиковатом старце живет крепкий, сильный дух, благодать Божия, большой духовный и жизненный опыт.