У царя Мидаса ослиные уши

Лалага предложила найти какой-нибудь пустынный пляж. Зира с Форикой научили её, как запалить костёр из сушняка, чтобы запечь картошку в песке, и как правильно расставить камни, чтобы на них держалась алюминиевая кастрюля.

– А если кто-нибудь пройдёт мимо? – возражала Тильда. Они не могли рисковать: даже последний дурак догадается, что они делают.

В конце концов кузины спрятались под мостом, протянувшимся через овраг у Сарацинской башни. Землю там покрывали заросли репейника, высохшая трава и сорняки, которые пришлось вырвать, чтобы не запалить всё разом. Лалага стащила в кухне приличную горстку спичек, но они ушли почти все: ветер гасил огонь ещё до того, как загорался сложенный на земле хворост. К счастью, с последней спичкой пламя всё-таки занялось, и маленький костерок начал потрескивать.

Чтобы наполнить кастрюлю, они прихватили с яхты зелёную керамическую флягу с сургучной пробкой, заранее налив в неё пресной воды. Лалага считала, что проще использовать морскую – она же всего в двух шагах, но Тильда объяснила, что солёный пар может разъесть конверт. Вода, однако, даже и не думала закипать. Сестры потели, нервничали и суетились. Когда Тильда, держа конверт двумя пальцами за край, поднесла его к пару, её рука лихорадочно дрожала.

Оставалось медленно досчитать до двадцати пяти. Но на счёте двадцать три конверт вылетел из рук и упал в кастрюлю. Лалага рванулась вперёд и вытащила письмо, пока оно ещё не совсем ушло под воду: к счастью, намок только один угол.

– И что теперь? – спросила она взволнованно.

– Теперь мы всё прочтём, – спокойно сказала кузина, осторожно открывая конверт.

– Но будет видно, что его открывали!

Тильда нетерпеливо отмахнулась и погрузилась в чтение.

Письмо, в некотором смысле, их даже разочаровало. В нем ни слова не говорилось о тайных свиданиях Тильды или её странном поведении – какое облегчение! Они-то ждали, что две родственницы станут обсуждать запретную любовь и необходимость любой ценой предотвратить встречи Тильды с её другом, а мать Лалаги писала тёте Ринучче о каких-то ужасно скучных вещах. Она описывала новый кретоновый пиджак Анны Лопес и сетовала на то, что с приездом купальщиков работы у её мужа прибавилось.

Разумеется, она также жаловалась на прислугу и на то, что не может купить в единственном магазине Портосальво новый купальник, – короче, обычная женская болтовня. О Тильде было всего лишь несколько фраз, совершенно безвредных: «Твоя дочь наконец-то перестала кривить нос и с восторгом ходит на пляж. Вот увидишь, в сентябре она скажет, что получила море удовольствия. Читает Достоевского – ты ей разрешаешь?»

– Просто удивительно, до чего глупы эти взрослые, – заключила Тильда, заклеивая конверт канцелярским клеем. На углу, который попал в воду, чернила расплылись, и две буквы стали почти совсем нечитаемыми. – Ничего страшного. Почтальон в Плайямаре и так знает, где мы живём.

– Но твоя мать точно заметит, – простонала Лалага. – Она поймёт, что его кто-то открывал.

Тильда расхохоталась, подбежала к берегу и на минутку опустила конверт в море.

– Ты что, с ума сошла? – закричала сестра.

– Дурочка, я же готовлю тебе оправдание. Скажешь матери, что письмо упало в воду и ты не смогла его отправить.

У синьоры Пау не возникло никаких подозрений, но она очень рассердилась.

– Ничего тебе нельзя поручить! А ведь уже большая девочка. Как ты только додумалась пойти рыбачить с пирса с моим письмом в кармане! Сперва дело, это даже близнецы понимают. Придётся теперь писать другое.

– Видишь? Теперь она станет отдавать письма Саверио или кому-то из прислуги. И если там будет что-то о тебе, мы об этом никогда не узнаем. Довольна?

Она злилась на Тильду: Ирен обиделась, что её не подождали, а Лалага не знала, как оправдаться.

Вечером она легла спать, и словом не перекинувшись с кузиной. Напрасно Тильда пыталась рассмешить её, передразнивая тётю, напрасно начинала доверительным тоном рассказывать о Джорджо, как бы обещая новые откровения, – Лалага лишь отодвинулась от неё на самый край матраса, повернулась спиной и сделала вид, что спит. Она была в ярости.

Спала она плохо и недолго, проснувшись уже к рассвету, и всю ночь думала об Ирен: «Что мне ей сказать, чтобы она меня простила? Как оправдаться?»

Тильда советовала:

– Скажи, что мы ушли потому, что она опоздала.

То есть не только соврать, но ещё и обвинить в этом саму Ирен! Похоже, кузина совсем не представляет, что такое дружба. Она привыкла использовать других для своего удобства. И Лалагу она тоже использовала, даже не задумавшись о том, сколько неприятностей принесло её поведение.