У царя Мидаса ослиные уши

Племянница, однако, заметила, что Тильда в последнее время целыми днями катается на лодке с парнями из числа отдыхающих, а Лалага после обеда бродит по улицам одна, как побитая собака.

– Поговаривают, даже захаживает в дом к Нине Рендине и болтает там с актрисами, что снимают у неё комнаты. И вот что я скажу: о чём только думает её мать, позволяя заводить знакомства с подобными людьми?

Синьора Пау и сама не одобряла новых друзей Лалаги, особенно после того, как встретила их на виа Рома: её дочь, словно куклу, несла на руках Чечилию, а следом Лауро в старой прогулочной коляске допотопной модели, облупившейся и ржавой, вёз Аделину.

– Ты что же теперь, подрабатываешь нянькой у нищих? Вылитый «Красный крест» – не хватает только фартука да шапочки! Только вот нянька из тебя... Мы, между прочим, оплачиваем Зире и Форике не только присмотр за близнецами. Взгляни-ка на это отродье: пелёнки грязные, сама вся в соплях и корках... Сколько её не мыли? Пахнет кислым молоком – она же срыгнула, ты что, не видишь?

Но Лалаге надо было с кем-то общаться, а дети Дередже выглядели предпочтительнее Ливии Лопес, которая на пляже не упускала ни единого повода подразнить её уходом Ирен и прочими «плебейскими знакомствами». Сама Ливия старалась держаться от театра подальше, как и все прочие дети отдыхающих.

Даже Аузилия поначалу поругивала Лалагу за чрезмерную близость с «этим народцем». «Девочка из порядочной семьи»», по её мнению, должна знать себе цену и не допускать фамильярностей с теми, кто ниже по статусу.

А потом Франческо Дзайас спас близнецам жизнь, и с тех пор никто в доме Пау не осмеливался возражать против новых друзей их старшей дочери.

Глава восьмая

Сказать по правде, Пикке и Тома в тот день попросту не повезло. Они пошли на большой пирс поглазеть на рыбаков, но тут внезапно налетел либеччо, юго-западный ветер. У нянь не хватило здравого смысла, чтобы увести близнецов в дом. Они только смеялись, глядя, как дети дразнят набегающие прямо на дощатый настил волны, а те становились всё выше и выше, лишь в самый последний момент рассыпаясь брызгами пены.

Но эта игра не могла продолжаться долго. Очередная волна захлестнула пирс увлекла за собой поскользнувшегося Тома. Пикка, не задумавшись ни на секунду, бросилась в воду, чтобы помочь ему, но сама тут же больно ударилась о камни. Только очень хороший пловец мог теперь спасти близнецов: они то скрывались из виду, то снова появлялись в пенных водоворотах, не в силах добраться до скользких ступенек. От Зиры и Форики, которые, как и большинство островитян, не умели плавать (да и в любом случае ни за что не сняли бы свои пышные юбки), помощи было мало: охваченные паникой, обе няни лишь вопили, как подраненные орлицы.

И тут, будто средневековый рыцарь, храбрый защитник вдов и сирот, появился Франческо Дзайас. Он не стал сразу прыгать в воду, а сперва соскочил в лодку, схватил моток верёвки и обвязался ею, накинув другой конец на ближайший кнехт. Потом осторожно сполз с борта и поплыл в сторону близнецов. Тем временем на причале собрались люди, привлечённые воплями Зиры и Форики. Среди них была и перепуганная Лалага. Ей казалось, что у Тома закрыты глаза – значит, он без сознания и только накатывающие волны по-прежнему удерживают тело на поверхности.

Франческо обернул верёвкой его талию, завязал узел и подтащил мальчика к себе. Сверху сразу же протянулось множество рук, которые перехватили повисшего на них ребёнка. Затем настал черед доблестно сражавшейся с волнами Пикки: она до синяков сбила руки о торчащие валуны.

Когда Франческо, кашляя и прикрываясь превратившейся в лохмотья одеждой, выбрался на пирс, Тома рвало солёной водой (какой-то старый рыбак поддерживал его за плечи), Пикка всхлипывала в объятиях Лалаги, а Зира криками и звонкими пощёчинами пыталась привести в чувство упавшую в обморок Форику.

Потом все двинулись в амбулаторию, где доктор Пау осмотрел близнецов с головы до пят, продезинфицировал царапины Пикки раствором йода и, словно пытаясь справиться с собственным страхом, наорал на всех, включая Лалагу, которая вообще была ни при чём.

Франческо он пожал руку, выдавив:

– Спасибо. Но лучше переоденься, не то схватишь пневмонию.

Вечером на кухне Лугия совещалась с прочей прислугой:

– Как сказать доктору, что одного спасибо тут мало? Парень всю одёжу изодрал, а другой-то у него нет. Сидит сейчас дома в театральном костюме, но не может же он все время так ходить.

– Я поговорю с синьорой, – вызвалась Аузилия. – У нас шкафы ломятся от старых вещей.

И поутру она послала Лалагу к Дзайасам с большим свёртком, в котором лежали три или четыре пары старых брюк доктора, рубашки, свитера, а также платья и жакеты синьоры, которые можно было укоротить и подогнать для Арджентины.

Глава девятая

Из летнего дневника Лалаги Пау

9 августа