У вендетты длинные руки

– Я должна отдать их вымогателю по пути с работы на остановку маршрутки. А я, как ты знаешь, ухожу домой в начале первого. Так вот, если завтра…

– Все, все, я поняла. Хорошо, мы что-нибудь решим. Пока, до завтра.

– Алена! Я тебя предупредила. Я думаю, там очень заинтересуются твоими делишками. А уж я молчать не стану. Помни об этом!

Я делала запись с прослушки. Хороший у них получился диалог! Вскоре я увидела, как Тамара вышла из магазина и направилась к остановке маршрутки. Все, дело сделано! Она угрожает Алене, та должна что-то предпринять. Теперь я прослежу за мадам Дьяченко.

Ближе к вечеру к магазину подъехал Анатолий. Он вошел внутрь и до закрытия оставался там вместе со своей женой. О Тамаре они не говорили. Едва Алена заикнулась о лаборантке, как супруг резко оборвал ее:

– Дома поговорим!

Через некоторое время из магазина вышла моя подруга Нечаева, следом – супруги Дьяченко. Последние отправились на своей машине домой, а я подъехала к Алине.

– Привет, Полина! – обрадовалась она моему неожиданному появлению. – До дома меня довезешь?

– Падай!

– А ты как здесь очутилась? – Подруга села рядом со мной.

– Случайно проезжала мимо, – ответила я, не желая вводить Алину в курс последних событий. Еще неизвестно, как все обернется, может, ей лучше подольше пребывать в неведении.

Мы ехали по заполненным машинами улицам к Алинкиному дому.

– Слушай, Полина, эти Дьяченко совсем на голову больные, – пожаловалась мне Нечаева.

– В каком смысле?

– Я сегодня пришла в магазин – вся такая из себя! Говорю Алене, что, мол, прическу вчера у самого Птицына сделала, а она даже ухом не повела. Сидит себе, задумчивая, как слон, только головой мне кивнула. «Угу», – говорит. И все! Нет, ну это нормально, а?! Я говорю – мол, четыре тысячи за эту красоту отдала, а она опять: «Угу»… Как сыч! У самой на голове – полный отстой! Какой-то хвостик. А мне она даже не позавидовала.

– Алина, не обращай внимания, ей сейчас не до тебя.

– Нет, ну обидно! Четыре тысячи!.. У самого Птицына!.. И такая реакция окружающих…

Я довезла возмущенную Алину до дома, успокоила ее, объяснив, что Дьяченко – это не показатель. Другие ее знакомые наверняка перемрут от зависти. Подруга помахала мне рукой и скрылась в своем подъезде. А я отправилась домой, готовиться к завтрашнему дню.

Пожалуй, к больнице мне надо приехать пораньше. К половине восьмого, когда начинают работать регистратура и лаборатория. Вдруг Алена захочет прийти к Тамаре раньше всех больных? Но вряд ли Ольшанская окажется на рабочем месте в одиночестве. Я слышала, что она с кем-то разговаривала, значит, с ней там сидит еще одна сотрудница. А что Алена сможет сделать в присутствии постороннего человека? Не знаю, не знаю, от этой дамочки можно чего угодно ожидать! Кажется, Тамара сильно разозлила ее во время их последнего разговора, это было слышно по ее интонации. Алена слишком недобро, с какой-то затаенной угрозой, сказала подруге: «Все, все, я поняла. Хорошо, мы что-нибудь решим. Пока, до завтра». Как будто эти слова предназначались не Тамаре, а ей самой! Мол, я все поняла, знаю, что теперь с тобой надо делать, так что чеши отсюда, не мешай мне думу думать. Ой, что-то у меня неспокойно на душе! Нет, я обязательно приеду к больнице пораньше, встану у входа и буду высматривать Алену. Или Анатолия. И если кто-то из них войдет внутрь…

И что тогда? А тогда я тоже войду следом и… Там будет видно. Как говорится, война план покажет. Но обязательно мне надо быть рядом с Тамарой. Что-то мне подсказывает, что завтра Дьяченко попытаются нечто с ней сделать…

Приняв это решение, я отправилась спать в детское время. Завтра мне предстоял ранний подъем, чего я страшно не люблю, и вообще неизвестно, как там все сложится, так что я хоть встану с ясной головой.

* * *

На следующее утро уже в четверть восьмого я сидела в своем «Мини Купере» на некотором расстоянии от крыльца больницы и во все глаза смотрела на двери. Они были закрыты. Вскоре пришла какая-то женщина, открыла их и вошла внутрь. Потом потихоньку потянулись и другие, работники больницы или страждущие, неважно. Я высматривала кого-нибудь из четы Дьяченко. А может, и обоих сразу, как знать?

Время тянулось медленно. Прошла Тамара. Я достала мобильник и набрала номер Серафимы, не сводя глаз с крыльца:

– Не разбудила?

– Что ты, Полина, я давно на ногах. Я – пташка ранняя! Готовлюсь к уборке.

– А у меня для тебя новость: я нашла тебе работу.

– Правда? Спасибо!

– Почему не спрашиваешь, какую? Может, тебе не понравится то, что я тебе хочу предложить?

– Я думаю, все равно это лучше, чем мыть полы в общаге и кидать лопатой снег весь день.

– Не знаю, не знаю… Ты слышала о таком стилисте – Андрее Птицыне?

– Разумеется, кто же о нем не слышал!

– Он вчера в очередной раз поссорился со своей экономкой. Решил расстаться с ней окончательно и бесповоротно. Ищет новую.

– Экономка? Это что, домработница?

– Это больше, чем домработница! Это администратор-хозяйственник, то, кем ты работала раньше. Я рекомендовала ему тебя. Сможешь подъехать сегодня в девять к его дому?

– А где он живет?