У ворот зла

Неизвестно, история ли Конана убедила их, увидели ли они что-то в его глазах и крепких руках, сжимающих копья, - но мало-помалу воины опустили оружие. Двое из бамула наклонились, чтобы поднять мертвого вендийца. Другие проворно соорудили из копий носилки, на которые взгромоздили убитого кабана.

- Ты пойдешь с нами, Амра? - спросил Кубванде, когда воины были готовы выступить в путь.

Конан покачал головой, затем протянул Кубванде одно из копий:

- Возьми это как залог моей дружбы с народом бамула, но не проси меня идти с вами. Видение, что было мне, говорило: я должен находиться в стороне от людей. И одиночество должно продлиться еще некоторое время.

- Но Рыбоеды?.. - спросил юный воин, который расплатился за укол копьем ноющей челюстью и больным животом.

Конан засмеялся:

- Вряд ли я уступлю любому из ваших воинов. Ведь так? Ну а разве кто-нибудь из ВАС боится Рыбоедов?

Яростные взгляды двух женщин и поднятая рука Идоссо напомнили Конану о том, что осталось уладить еще одно дело.

- Я хотел бы, чтобы эти женщины решили сами, без понуждения, чьими им быть. Видение, что было мне, говорило: я должен спросить их об этом.

Пленницы посмотрели сперва друг на друга, затем на Идоссо и наконец на Конана. Та, что с кольцом в носу, показала на Идоссо.

Давным-давно уже Конан пришел к выводу, что женщины не умнее мужчин. Но решение этой бабенки даже сейчас поразило его своей глупостью.

- Могу я спросить - почему?

- Ты отмечен богом, Амра. Мы не можем принадлежать тебе, как женщина принадлежит мужчине. Идоссо же просто воин...

При этих словах Идоссо заворчал в точности как кабан.

- ...и не... не...

- И он не говорит на языке демонов?

Видуха у девиц была самая неважнецкая. Идоссо же радостно заржал. Он буквально завыл от радости. Конан еле удержался, чтобы не обругать тупоголовых пленниц и не ляпнуть чего-нибудь ядреное черномазому детине.

- Быть посему. Однако надо отблагодарить девчонок за подношение. Если с ними будут плохо обходиться, я узнаю об этом. И тот, кто обидит их, пусть лучше сам проткнет себе брюхо и повесится на собственных кишках.

Горделивая поза Идоссо без слов говорила о том, что вождю наплевать на угрозы киммерийца. И Конан подумал: может быть, стоит вбить свое требование в мозги черномазому более решительно, несмотря на все фантазии, которые эти глупые овцы развели насчет Идоссо? По всему видно, что у вождя рука тяжелая и на расправу он скор. И столь же ясно, что, если лишить его добычи, он впадет в неистовую ярость. И не потому, что в Черных Королевствах не хватает свободных сисек и услужливых задниц. Просто будет ущемлено самолюбие дикаря.

Киммерийцу в жизни пришлось повидать немало тупорылых олухов. Он не смог бы упомнить их всех. Большинство из них он обычно в конце концов убивал. Однако убийство Идоссо прямо сейчас вряд ли способствовало бы улучшению его отношений с народом бамула. Кроме того, в отличие от Рыбоедов, бамула знали, кто он такой, откуда и где прячется. Так что у чернокожих парней всегда оставалась возможность прислать сюда десяток-другой головорезов.

- Быть посему, - проворчал Идоссо. Затем он что-то быстро, резким голосом добавил. Вождь говорил слишком быстро, так что Конан не смог его понять. Воины, однако, поняли своего вождя. Выстроившись попарно, вскинув на плечи носилки, они стремительно зашагали по тропе, почти тотчас скрывшись из виду.

Конан оглядел кровавую лужу, оставшуюся на том месте, где лежал кабан и где испустил свой дух вендиец. Вскинул копья на плечо, вытащил меч и двинулся назад по тропе тем же путем, каким и пришел. Однако держался киммериец уже не так настороженно.

Теперь он, не колеблясь, приступил к трапезе и расправился с подношениями, оставленными на поляне. Покончив с едой, Конан знал наверняка, кого из Рыбоедов он в первую очередь убьет. Это будет человек, изготовивший пиво.

Глава третья

Далеко на севере колдун по имени Лизениус сидел в пещере в скале, которую сама природа сотворила подобной стигийскому замку. Лизениус сидел и проклинал все на свете. Он был вне себя от ярости.

Никто в Черных Королевствах не слышал его проклятий. А если бы и слышали, то не поняли бы. Впрочем, эти проклятия слышала только его дочь Скира. Она имела возможность наслаждаться ими слишком часто, чтобы обращать на них внимание.

Лизениус бранился часто и часто посылал проклятия. Иногда эти проклятия доносились до кое-кого из пиктов, которые слышали их в завываниях ночного ветра. Пикты делали знаки, отвращающие беду, и шептали друг другу, что на этот раз гнев столь велик, что наверняка восстановит против него богов. И против них, пиктов!

Пикты предпочитали держаться подальше от места сражения, если шаману придется воевать с богами.

Конан недолго ломал себе голову над вопросом, кого увидели в нем бамула: друга или врага, простого смертного или чародея. Обычно подобные вопросы он оставлял ученым и писакам, которым все равно нечем занять свои дни.