У ворот зла

Долго, долго не представится Сутаро следующей возможности повоевать с кланом Змеи. Может быть, никогда. Или в те годы, когда он будет уже слишком старым, чтобы водить воинов в поход. Сутаро подумал, что все-таки нет на свете ничего лучше, чем водить кого-то в поход. Даже если впереди и не светит такая награда, как Скира.

Последние указания, которые Скира мысленно передала Конану, заключались в том, что киммериец должен свернуть на юг, обогнув холм, виднеющийся впереди. Все это было бы совсем хорошо, если бы этот маршрут не приближал бамульских воинов к воинам клана Змеи. Будь Конан один, он, несомненно, избрал бы путь по вершине холма. Однако наметанный глаз говорил ему, что с той стороны дорога будет слишком трудна для бамула.

Ладно. Они поступят по-другому. Они пойдут на север. Настало время выяснить, к чему может привести неповиновение Скире. Если от этого вреда не будет, то очень хорошо. Ну а если выяснится, что женщина была права... что ж, человек умирает лишь один раз.

Если это вызовет ярость Лизениуса, колдуна, опять-таки утешением может служить то, что человек умирает всего один раз. Впрочем, Конан мог признаться, что умер бы с легким сердцем, если бы был уверен, что Скира его не предала. Женщины предавали Конана столько раз, сколько, наверное, не предавали никого. Однако киммериец все так же доверял им. И вовсе не обязательно, чтобы та, которой он доверится, была Бэлит. Конан всегда сожалел, когда ему приходилось расставаться с женщинами.

Киммериец выхватил меч и показал на север:

- Пойдем туда. Будьте еще более внимательными, чем обычно. С каждым шагом мы все дальше заходим на территорию клана Змеи.

- Если воины клана Змеи нанесут удар, у них будет ощущение, будто они ударили по камню! - крикнул Кубванде. Это утверждение было самым определенным из всего, что Кубванде говорил за все время знакомства с Конаном.

Скира тихо выругалась по-пиктски, используя такие слова, что ее отец, наверное, удивился бы, проведав, что дочь их знает. Проклятье было адресовано Конану и содержало перечисление таких частей его тела, что отец опять-таки был бы удивлен.

Однако Скира не проклинала кристалл Траза. Вряд ли без кристалла ей вообще удалось бы что-либо сделать. Сейчас, ради того чтобы сохранить свой план, она согласилась бы даже шпионить за пиктским обменом душ, когда душа человека входит в тело змеи, а душа змеи - в тело человека.

Скире казалось, будто она чувствует, как Конан все дальше и дальше уходит от правильного пути. Впрочем, возможно, это кристалл делает ее такой амбициозной. Она пыталась направлять и, даже заставлять человека, который создан для подчинения не больше, чем тигры вендийских джунглей или волки из родных лесов Скиры. Еще прежде, чем она встретилась с Конаном, она знала, что киммерийцы не подчиняются никому. Теперь же, когда она познакомилась с одним из них, она больше не удивлялась тому, что Киммерия яростно отстаивает свою независимость и что все аквилонские походы на восток заканчиваются бессмысленными кровавыми побоищами.

Сзади к ней приблизился отец. Скира почувствовала на затылке его дыхание и ощутила запах пиктского пива. Слова упрека почти готовы были сорваться с ее губ, но она заставила себя промолчать.

- Конан подчиняется твоей воле?

- Не совсем. Он пошел в другую сторону.

- А... Ты можешь послать за ним воина Сутаро?

- Не смогла бы, даже если бы сумела войти в мозг Сутаро. Он почувствует, что это колдовство, и станет меня бояться.

- Любой разумный человек в какой-то момент начнет тебя бояться, Скира. Точно так же, как боялись твою мать. Ты очень похожа на нее в этом смысле.

Ну вот, началось. Сейчас он будет вспоминать мать, после станет рыдать, затем пойдет и еще больше надерется пиктским пивом и завалится спать. Скира в душе надеялась, что, когда они доберутся до пещеры, в нем останется достаточно здравого смысла, чтобы он не произнес заклинания.

Увы. Теперь она видела, что он произнесет эти заклинания. Если в последний момент его магия изменит ему, то он никогда не сможет узнать о ее измене. Тогда ей не придется идти на крайние меры, противопоставляя его магии свою. Но если он не сможет свершить свою месть, сможет ли он вспомнить о том, что в мире есть другие вещи, помимо мести?

Скира зажмурилась, так что глазам стало больно. Едва ли. Месть единственное, что поддерживало жизнь Лизениуса. Это длилось уже так много лет, что он, наверное, позабыл, какова была жизнь до того, как он вступил на этот путь.

Кроме того, если магические силы покинут Лизениуса, он умрет. Если повезет, то быстро, если не повезет, медленно. А она, его дочь, умрет вместе с ним. Сейчас ее план обмануть пиктов, когда они были вокруг, выглядел сущим безумием. План не выглядел совершенно сумасшедшим лишь потому, что она надеялась скрывать свою измену достаточно долго, дабы она и ее отец успели добраться до тех мест, где до них не дотянулись бы руки ни одного пикта.