У врага за пазухой (СИ)

Спустившаяся с коня амазонка. Без копья и в таком платье, что мое собственное копье вот-вот встанет по стойке смирно.

— Это сейчас мода такая? — Я забираю из рук Акулы бокал с шампанским и сую ей стакан с водой.

— То есть?

— Ходить на приличные мероприятия голышом.

— Если вы не заметили, на мне платье!

Мы снова на «вы».

— Пытался найти, но да. Не заметил! — Снова скольжу взглядом по красной тряпке, которую Кира назвала платьем.

— Тогда вам к окулисту. — Полуголая зараза аккуратно поправляет выпавший из моего кармана кончик галстука и опасно оскаливается. — Говорят, у мужчин зрение с возрастом притупляется. Надеюсь, вам помогут.

— Обязательно обращусь. Вот отвезу тебя домой и сразу поеду искать какого-нибудь доктора.

— А я не прошу домой. Еще рано, праздник в самом разгаре. — Ведьма гордо выпячивает грудь.

Судя по очертаниям, маленькую, стоячую и с упругими вершинками.

— Переоденешься и вернешься.

Во рту пересыхает. Рефлексы словно у пацана, который ни разу не видел женскую грудь. Уже и не помню, когда так быстро доходил до этой стадии спермотоксикоза.

— Мне и так хорошо.

— Обдувает, — соглашаюсь. — Вентиляция что надо.

— Еще не сковывает! И очень удобно. — Кира кивает официанту с подносом бокалов, но я спиной перегораживаю проход.

— А другим удобно заглядывать в поисках белья.

Руки так и тянутся к жопному декольте. Чтобы сдержаться, приходится засунуть их в карманы брюк.

— Боюсь, искать нечего. — Акула совсем себя не бережет.

— То есть? — Голос все. Связки слиплись. Остается хрипеть.

— Такой фасон. Все вопросы к дизайнеру.

Будто мне мало, эта бесстрашная женщина делает оборот на носочках вокруг своей оси. Доводит мою и без того бурную фантазию до сюжетов, которые не снились даже Тинто Брассу.

— В задницу этого дизайнера.

Вокруг нас целая толпа народа, до двери в коридор метров десять, но мне уже до лампочки. Кровь окончательно переливается из верхней головы в нижнюю, и принимать решения становится легко.

— Что ты сказал? — выгнув левую бровь, уточняет Кира.

— Что балу конец. Карета превратилась в тыкву, и Золушка едет домой. — Обняв эту заразу со спины, буксиром пру на выход.

Еще вчера за это мне бы устроили раскогтевку или по мордасам. Сегодня — хвала шампанскому — успеваю увести Киру в коридор до того, как она приходит в себя.

— Ты с ума сошел?! — с ударом под ребра обрушивается на меня возле лифта.

— Можешь считать, что я блюду нравственный облик редакции.

Как только двери раскрываются, заталкиваю свою разъяренную Акулу в лифт и знаком даю понять остальным ожидающим, что эта кабинка занята.

— Так ты у нас... блюдун? — Ладони Киры хлопают меня по груди. — Или блядитель?! — Каблучок звонко цокает.

— Мне казалось, ты у нас специалист в языках. Такие статьи пишешь, зачитаться можно.

Рядом никого нет, поэтому смело кладу руки на бедра и ощупываю все округлости. Где-то здесь просто обязаны быть трусы, хотя бы дурацкие бабские ленточки. Ну не могла она явиться на юбилей редакции без ничего. Только не мышка. Однако под пальцами сквозь шелк платья — лишь голая кожа.

Когда начинаю месить упругие ягодицы, Кира вырывается.

— Достаточно! Убедился? Свободен!

— Нет, драгоценная моя, я теперь до самого твоего дома несвободен! Буду переживать, чтобы не застудила что-нибудь, и бдить!

— А не порвешься, за всеми бдить? — Глаза Акулы горят так ярко, что о взгляд можно порезаться.

— Не понял. Что за грязные инсинуации? — Последнее слово дается с трудом.

Язык так и просится к кому-то во влажный горячий рот. Толкнуться поглубже, лизнуть и заставить дрожать.

— И часто ты свои «инсинуации» за один вечер к нескольким женщинам подкатываешь?

— Ты о Вике? — Можно мозг сломать с этими бабскими намеками.

— Да какая разница, о ком я?!

— Так это сейчас была ревность?

Я снова вминаю Киру в стенку лифта и на этот раз провожу личный досмотр сверху.

Мну сквозь ткань округлые полушария. Сжимаю подушечками пальцев отзывчивые вершинки и чуть не вою волком от адской пытки за ширинкой.

— Послушай, мне плевать, кого ты обхаживаешь, — тяжело дыша, возмущается Акула. — Ты мне вообще никто. Работа! И ничего больше у нас с тобой не будет.

— Сколько страсти! — Слегка покручиваю соски. Делаю тонкую настройку до первого стона. — Повтори еще раз. Мне понравилось, особенно про работу.

— Тебе не только к окулисту нужно, а еще и к лору!

Кира принимается без перерывов лупить меня по груди. Распаляет так, что готов заблокировать лифт и начать «работать» прямо здесь! Вкалывать до седьмого пота и последнего презерватива.

— Извращенец! — Она пытается вывернуться. — Маньяк! — Мажет сладким задом по моему напряженному паху. — Потаскун!

Вырвавшись, Кира испуганной зверушкой вжимается в угол кабинки и смотрит уже без вызова, без ярости — с чем-то новым. Таким непривычным, что зависаю.

Будто в первый раз ее вижу. Красивая без всякой пластический хрени. Породистая, как одна из княгинь на семейном портрете в Петергофе. Не мышка и не акула.