У врага за пазухой (СИ)

Но момент подобран дико неудачно. В глазах Яра прежняя чернота, а слова... После небольшой паузы он говорит совсем не то, что я надеялась услышать.

- Мне нужно остыть. – Яр отрывает меня от себя и поворачивается в сторону выхода.

- Ты надолго?

Без его поддержки я безвольным облачком опускаюсь на диван.

- Не жди, - говорит, не оглядываясь. - Ложись спать. Завтра прилетает Китаец. Хрен его знает, как все пойдет. Лучше отдохнуть.

- Тебе тоже... – хриплю в спину. – Не исчезай надолго.

Терпеливо жду, что скажет Яр. Только ответом мне звучат скрежет ключа и тихий хлопок двери.

После его ухода на душе становится еще хуже. Я проваливаюсь в яму из отчаяния и растерянности. В таком состоянии сложно мыслить здраво или выполнять чужие просьбы.

Вместо того чтобы подняться и уйти в душ, раскачиваюсь на одном месте. Забив на сон, жду.

Первые полчаса время тянется адски медленно. Секундная стрелка скользит по циферблату со скоростью улитки. А минутная вообще не хочет двигаться.

Вторые полчаса – все ускоряется. Я больше не могу сидеть на проклятом диване. Надеясь увидеть Яра, хожу от окна к окну. Готовая выйти к нему навстречу, меняю красное платье на удобные брюки и толстовку.

В эти короткие минуты со страха еще верится в лучшее. Напряженные извилины готовы цепляться за любое оправдание: Яр не прогнал меня, когда узнал правду, не ругался и не громил кулаками стены.

«Он еще не чужой», - смахивая первые слезы, успокаиваю я себя. Но за следующий час все желания выгорают, а надежды на прощение отправляются в утиль.

Все же Ира была права – я дожила почти до тридцати, а так и не научилась правильно страдать. Другая на моем месте рыдала бы в подушку, строчила сообщения любимому или молилась. Она ждала бы до последнего. Чтобы посмотреть в глаза и гордо уйти. Или чтобы обнять, даже против воли, и остаться.

Другая, мудрая, не стала бы собирать вещи и среди ночи вызывать себе такси. А я... Когда нормальные женщины стояли в очереди к Богу за мудростью, я, похоже, носилась в стороне – за справедливостью и разбитым сердцем.

***

Родная квартира встречает меня затхлым запахом и сантиметром пыли на всех поверхностях.

Как ни странно, это не расстраивает и не злит. Квартира сейчас напоминает меня саму. Мы с ней как из одного теста – забытые, уставшие и грязные.

Наверное, нужно плюнуть на такой тотальный беспорядок и лечь спать. Как назло, сна ни в одном глазу.

Оставив у входа свой чемодан и коробку с документами Бухгалтера, я закатываю рукава. И долгих два часа занимаюсь древнейшей женской психотерапией.

Меняю постельное белье. Сметаю в кучку осколки разбитой чашки и прочий мусор. Старательною драю полы и вытираю влажной салфеткой книжные полки.

Выматываю себя до такой степени, что к трем начинаю зевать, и ближе к четырем отключаюсь в неудобном кресле рядом с кроватью.

Утро после такого сна по определению не должно было добрым. Но у меня ничего не болит, а голова удивительно ясная.

Вероятно, это еще один баг в моей женской программе. Однако не хочу об этом даже думать. Пока варится кофе, быстро проверяю последние новости. И затем сразу же берусь за работу.

Снова раскладываю на полу все бумаги. Перепроверяю записи в своем блокноте. И, убедившись, в прежней гипотезе, делаю единственное, что можно сделать в таком случае.

Из всех людей, знавших Китайца и Бухгалтера, у меня есть контакт лишь одного... Вернее – одной. Несколько дней назад она уже помогла мне – слила всю подноготную бывшего мужа. Тогда это случилось благодаря помощи Яра. Его мальчишки совершили настоящее чудо с бывшей женой Бурового.

Сейчас рядом со мной нет ни Яра, ни его подопечных, но что-то подсказывает – Галина Петровна знает нашего таинственного подражателя. И, если сильно повезет, сможет на него вывести.

Глава 52

Глава 52

Ярослав

Чтобы успокоиться, наяриваю на машине круги по городу. Лет с тридцати не приходилось заниматься такой фигней. Обычно хватало мозгов и выдержки. Но Самсонова... эта женщина расхреначила своими тайнами все запасы терпения.

Пока не натворил дел, надо остыть. Вырубить мозг и отдышаться. Потом – разложить по полкам, все, что знаю.

На остывание уходит больше часа. За это время успеваю проехать из одного конца города до исторического центра. Потом топчу ногами плитку возле Исаакиевского собора.

Когда за грудиной перестает грохотать, останавливаю свою прогулку. Взяв эспрессо в ближайшей кофейне, пытаюсь понять, что чувствую и как быть.

С первым – задница.

Я слишком долго ненавидел убийцу жены. Сжился с этой ненавистью. Пропитался насквозь, как дешевой водкой, которой первые недели глушил боль от потери. Не было дня, когда бы я не вспоминал урода-водителя. Не было ночи, когда бы не видел Аню... на грязном асфальте, в луже крови, обнимающую огромный живот.

Со вторым – как быть – ситуация не легче.

Киру хочется отшлепать и немного придушить. Она не просто умолчала об отце – Кира целую неделю травила мне душу вопросами о прошлом. Словно прокурор, выпытывала чистосердечное признание в убийстве.