У всех разные игрушки

– Знаешь, – сказал он, когда разговор стал серьезным, – Полтора-два года назад, после той истории, когда мне запретили выезд из Москвы, Сардж посоветовал внимательнее посмотреть на этого человека и мы с Козловым прислушались. Глыба-человек, как говорили в моей молодости – человечище! Если кто-то и может что-то полезное сделать в Москве, то это, несомненно, Юрий Петрович. И если Баталин воплотит в жизнь все, что придумал он сам и его аналитики-экономисты… Грядет что-то большое, сын. Мне трудно судить об этом, я хоть и натаскался в последнее время во всех этих дебетах-кредитах, свопах и фьючерсах, но это знание дилетанта – поверхностные и обрывочные, копни чуть глубже текущей ситуации и я буду наматывать сопли на кулак. А у Баталина есть готовая программа действий, и ответ на любой вопрос. И знаешь, когда Саура с компанией подробно ознакомились с ней, решено было двигать Юрия Петровича вперед, исключив из его команды некоторых откровенных пройдох и жуликов. Так что весь последний год, когда он сам ушел со всех государственных постов, госпожа Стрельцова финансировала создание Института стратегических инициатив под его руководством, который занялся проработкой имеющихся данных и выработкой новой программы, учитывающей не только внутренние нужды страны, но и внешний фактор.

– И меня? – спросил я, немного бесясь оттого, что никто не посчитал нужным ввести меня в курс дела.

– И тебя, и много кого еще. Подкинули нормальных советников из американских, европейских институтов, тех, за спинами которых нет никого из спецслужб. Свели его с Бэем и людьми, работавшими над созданием БЭР, познакомили с Гиффеном… Так что, дорогой мой королек, в Москве появился человек, обладающий определенным авторитетом, программой действий, солидными связями на Западе, огромным финансовым плечом и большим опытом работы в среде промышленников и чиновников. И если не случится что-то совсем уж нехорошее вроде удавшегося покушения, то скоро курс страны существенно изменится.

– Что он будет делать?

– Ну… я не все помню, не та уже память. Так, навскидку: монополизация внешней торговли в руках нескольких государственных компаний, трехуровневая экономика…

– Что? Это как?

– Первый уровень – плановая экономика, в которой стратегические отрасли вроде нефтедобычи, транспорта, ВПК. Второй – нормированная экономика. Это когда какому-нибудь заводу поставят государственное задание на выпуск миллиона тонн стали по госрасценкам, а все что сверх – он может либо реализовать на свободном рынке, либо заключить договор с внешнеторговыми компаниями на экспорт. И третий уровень – общепит, легпром, сельское хозяйство – частично. Здесь будет царство свободного рынка с полностью свободным ценообразованием. Второй и третий уровень – акционирование или аренда госсобственности.

– Еще что?

– Слушай, сын, – сморщив лоб, сказал отец. – Я, можно сказать, советник по персоналу и доверенное лицо при переговорах. Я не экономист. Нужны подробности – закажи в Москве Программу Баталина, она уже должна быть отпечатана в типографии. Почитай. Твой дружок Саура от ее первого варианта был в восторге.

Мне было немного неприятно, что отец больше работает с Фроловым, а я отошел на второй план и едва вообще не выпал из их теплой компании, но дело – прежде всего. Если меня не пытаются направить в какое-то определенное русло, значит, я все делаю правильно.

– Как там вообще, в Москве?

– Бурлит страна, – с каким-то непонятным восхищением сказал отец. – Настоящий Вавилон. Помнишь, раньше капиталисты-иностранцы бывали в Москве только во время фестивалей да киноконкурсов? Теперь не протолкнуться от англоговорящей публики. Все гостиницы забиты – даже мне места не нашлось. Кого только не встретишь! В Госплане спускаюсь по лестнице, а навстречу мне знаешь кто идет?

– Санта Клаус?

– Точно, в самое яблочко! Самый настоящий Санта Клаус! – рассмеялся отец. – Алан Гринспен! Живой и здоровый. Ну вокруг, конечно, помощники всякие. Рядом Мэтлок вышагивает. А следом за ними – Абалкин под ручку с Бальцеровичем.

– Бальцеровичем? – фамилия польского министра финансов была мне знакома, но его появление в Москве выглядело странным.

– Он, он, – подтвердил отец. – Ему в Варшаве с последствиями "большого взрыва" разбираться бы, а он в Москве – Абалкина лапает!