У всех разные игрушки

Между тем обсуждение продолжалось и мои новые приятели сошлись во мнении, что акой-то Робин Филлипс будет как нельзя кстати.

— Мы все приедем на ваш праздник, Зак, — заверил меня Алан. — Если, конечно, не случится какого-нибудь «черного четверга».

— Разве у нас что-то такое запланировано? — поднял бровь Джей.

— Вы же со мной не всегда откровенны, — пожаловался Алан. — Иногда я узнаю о ваших планах последним. Это… заставляет меня держаться в тонусе.

Мы проговорили еще несколько часов, полюбовались резким горным закатом, и вскоре все они улетели на вернувшихся вертолетах в Барселону.

Напоследок мистер Гринспен придержал меня за локоть и скороговоркой прошептал в ухо:

— Было бы неплохо, сэр, если бы в знак нашего обоюдного согласия вы приобрели бы наши десятилетние бонды. Если есть необходимость, мы даже готовы прокредитовать эту операцию. Миллиарда полтора-два будут приемлемым знаком. Соберетесь, позвоните мне, нас соединят в течении получаса, — он сунул мне в карман пиджака свою визитку.

Мне пришлось рассеянно кивнуть, потому что он уже бежал к вертолету и, часто оглядываясь, махал мне рукой.

Я остался с Пьером, просидевшим все время в зале вместе со всеми, но так и не решившимся вставить даже единое слово.

— Что вы об этом думаете, Пьер? — спросил я, когда мы в одиночестве стали пить вино.

— Вы держались достойно, сэр.

— И это все?

— Не знаю, мой король. Эти игры, в которые вы собираетесь играть — выше моей компетенции. Я вас об этом предупреждал. Я могу контролировать денежные потоки, я могу быть премьером в такой маленькой стране, где всего министров — шесть человек, но я не могу мыслить так глобально, как это умеют делать побывавшие здесь господа.

Я усмехнулся, показывая свое безусловное превосходство, но беда была в том, что я, как и Пьер, тоже не мог мыслить так глобально как «господа» — не хватало образования, умения, воспитания, связей, понимания ситуации. Я был той пеной, которую вытолкнула вверх штормовая волна, и должен был исчезнуть, когда она разобьется о берег.

Глава 7

Когда я вижу перед собой классический средневековый замок, я всегда почему-то испытываю необъяснимый трепет и почти священный восторг. Как правило, это доминирующая над местностью точка где-нибудь на одинокой скале, как нормандский Mont Saint-Michel, баварский Neuschwanstein, многочисленные испанские Алькасары. Или как несчетные итальянские замки на холмах, окруженные виноградниками — всюду замок сеньора на высоте, а под ним, где-то внизу копошатся трудолюбивые вилланы.

Вся композиция — от рассыпанных по округе наделов арендаторов до замковой часовни и донжона — все стремится вверх, ввысь, к облакам, к Богу, в небо. И где-то там, неподалеку от ангелов, в представлении каждого крестьянина живет их лорд, сеньор, пан, герр — хозяин. Ведь он же не может жить у подножья? Для чего тогда все эти шпили, остроконечные крыши? Нет, сеньор — где-то там, рядом с ангелами!

Многие из этих замков построены тысячу лет назад, но с тех пор ничего не изменилось. Если посмотреть издалека на любой центр силы — Гамбург, Лондон, Нью-Йорк, Чикаго, Токио, Нью-Дели — всюду мы увидим те же самые очертания египетских пирамид. Где в центре панорамы окажется самая высокая точка с очень значимым хозяином, а вокруг — вассальные владения поменьше. Или же независимые барончики от коммерции воздвигли рядом свои башенки. Это не важно. Важно, что это по-прежнему замки и по-прежнему с их высоты хозяева наблюдают за своими вассалами.

Когда-то прежде замки населяла родовая аристократия, землевладельцы и их прислуга. Потребовалась целая Первая мировая война, чтобы стереть такой миропорядок и поставить на вершину мировой иерархии не князей с баронами, но владельцев промышленных предприятий и управляющих банками. Где-то нобилитету удалось трансформироваться в собственников денег и производственных мощностей — как в Британии, в Италии, частично во Франции, совсем мало — в Германии, Австро-Венгрии, где старые хозяева стран не поняли направления развития цивилизации с первого раза и пытались взять реванш во Второй мировой. Где-то — как в России правящие круги были пущены под нож почти в полном составе. Наверное, российские землевладельцы упорствовали намечающимся переменам более всех остальных. Формацию хозяев мира — аристократов-землевладельцев повсюду сменила новая. И с тем же упорством бросилась строить все те же замки, еще более отчетливо показывающие разницу между народными массами и новыми небожителями.