У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы

В России, где все население нуждалось в улучшении социального бытия и где ресурсодобывающая промышленность сосредоточена в зонах преимущественного проживания малочисленных народов, текстуальное копирование подобных подходов, особенно в вопросах владения землей и ресурсами, изначально было безнадежным делом. Нужно было искать компромиссный вариант, к чему законодатели пришли только спустя несколько лет. Кроме того, все тот же примитивный взгляд на коллективные права этносов создавал конфликтогенную идеологию: русский старожил-охотник, например, под действие закона не попадал, а писатель-чукча, живущий в Петербурге, напротив, попадал.

В феврале 1992 г. автор настоящей статьи был приглашен на должность председателя Государственного комитета по национальной политике в России. Власти в тот период были заняты реализацией структурных экономических преобразований в стране. Вопросы национальной политики не были центральными, хотя наличие конфликтных ситуаций (особенно кризис во взаимоотношениях с Татарстаном и Чечней) ставило задачу более эффективного управления этой сферой общественной жизни. В правительственных и экспертных кругах начинались процесс изживания радикально-демократической идеологии перед лицом жестких реалий, и даже поиск адекватных терминов и попытки категоризации вновь возникших ситуаций и явлений. Концептуализация политики в ситуации быстрых перемен в принципе представляется, хотя трудным, но все же необходимым делом: общество не могло жить старыми нормами, но и для принятия новых всегда существует определенный предел.

Едва ли было разумным и возможным в 1992 г. начинать концептуальные переосмысления с публичного сомнения по поводу самого термина «национальная политика». Дело в том, что, по убеждениям автора (тогда их не разделяли даже его ближайшие помощники по министерству и коллеги по научной профессии), «национальная политика» – это политика осуществления внешних интересов государства. Именно так это принято понимать во всем мире. Внутренняя политика государства в отношении этнических общностей обычно называется этнической политикой (ethnic policy) или политикой в отношении меньшинств (minority politics). Поэтому, например, в переводе на английский язык термин «национальная политика» должен переводиться и действительно переводится как «nationalities policy». Но для того чтобы внедрить это в общественное сознание, требовалось время. Работа над вариантом концепции национальной политики была начата Миннацем России весной 1992 г. и представлена на заседании Правительства под председательством Б. Ельцина 30 июля 1992 г. Судьба этого документа с позиции сегодняшнего дня выглядит достаточно драматично.

Во-первых, о содержании самого документа. Язык концепции, включая базовые категории, был намеренно избран наименее кон-фронтационным, оставляющим поле для дальнейших доктринальных поисков. Вместо терминов «нация» и «меньшинства» были использованы понятия «народы», «национальности» и «этнокультурные общности» как синонимы. Учитывая, что только 47 % представителей нерусских народов проживают на территории «своих» республик, было предложено рассматривать полем национальной политики всю территорию государства, а ее субъектом – все этнические общности (народы), включая русских. Именно поэтому, впервые в документах появился специальный раздел о проблемах русских, в том числе и за пределами России.

Как некая общая формула политики для полиэтничной России был предложен принцип «единства в многообразии», или культурного плюрализма: государство, власть и ресурсы, как на федеральном, так и на других уровнях не являются собственностью той или иной этнической группы. Центр, включая властные институты и культурно-информационное пространство, должен отражать культурную мозаику всего государства. В республиках власть и распоряжение ресурсами (в широком их понимании) не могут быть узурпированы представителями только титульной национальности. Именно поэтому проект концепции содержал рекомендации в адрес федеральных властей по расширению представительства нерусских народов и культур в центре страны, в том числе организацию вещания на языках других крупных народов страны (татар, чувашей, бурят, чеченцев и другие).

И все же основным в проекте концепции был раздел, посвященный дальнейшему развитию федерализма в России. Существование этнотерриториальных автономий всегда рассматривалось автором статьи как важнейший механизм и стратегия национальной политики, ибо их наличие в СССР проявило себя как реальный институт сохранения групповой целостности и защиты прав и развития культур народов. Правда, сам термин «автономия» (достаточно достойный и широко употребляемый в мире) в документе не присутствовал по чисто политическим соображениям: в российских республиках от него поспешили избавиться как от уничижительного.