У всякой драмы свой финал

В глазах у Рисемского появилась зеленая муть, как губительная болотная трясина, которая могла засосать любого, попавшего в эту жижу.

Ева знала, всякое действие равно противодействию. Это правило полностью подходило к характеру Олега. Чем больше сопротивляешься ему, тем он становится жестче, злее и безумнее. В злобе может убить. С ним никогда не надо переходить грань, за которой он перестает управлять собой.

Сейчас эта грань была близка, обстановка накалилась до высокой температуры.

Он никогда не понимал ее устремлений, а она никогда не могла смириться с его пониманием жизни.

У него не было полета души, он был приземлен до неприличия. Всегда был для нее, как пробка в бутылке, которая удерживала джина. Однако она нашла выход своей энергии, связав судьбу с триумвиратом. И этот выход энергии был полным воплощением ее сути. Она выплескивала из себя весь негатив с таким же удовольствием, как и позитив.

Когда была с Рисемским, даже представить не могла, что способна на такие действия и поступки. После него просто не узнавала себя, а, скорее, по-настоящему познавала себя. И это ей нравилось, даже тогда, когда на душе становилось тошно. И даже если бы не было триумвирата, но с Олегом она все равно никогда бы не осталась.

Нарлинская медленно отдышалась, погашая свои вспышки, в голосе появилась примирительная усталость:

— Ты повторяешься в своих подозрениях, это утомляет меня.

Однако он не принял ее примирительного тона, он чуял, что хранилось в затаенных уголках ее души. Выкатил тяжелые слова:

— Я буду повторяться до тех пор, пока не услышу от тебя всю правду! Я буду приходить к тебе не только наяву, но и во сне!

— Да пойми ты, наконец, мне больше нечего сказать тебе! Я ничего не знаю о Романе! Неужели ты не понял это прошлый раз? Сколько можно толочь воду в ступе?

Рисемский большими шагами прошелся по комнате и решительно отрубил:

— Врешь и не краснеешь! Вот в этом ты артистка. Я много думал после прошлой встречи и пришел к выводу, что ты все знаешь!

Ева пожала плечами и развела руками:

— Ну что еще можно на это сказать? У меня больше нет слов.

Но он продолжил, огорошив ее:

— Кроме того, я убежден, что ты знаешь, кто похитил жену Корозова и где она теперь находится!

Нарлинская дернулась, как ужаленная пчелой, заметалась по комнате, и, как птица в клетке, стала натыкаться на стены:

— Это уже какой-то бред! Полный бред! Ты что, сумасшедший? Ты вообще о чем? Я никогда прежде не наблюдала за тобой такого безумия! Ты — сумасшедший! — крикнула во весь голос.

Олег поймал ее, схватил за плечи, сильно тряханул, жестко произнес:

— Отвечай мне, иначе я раздавлю тебя!

У нее побелели и задрожали губы, как будто он поймал ее на месте преступления. Она тревожно вскрикнула, упираясь руками ему в грудь:

— Боже мой, да ты и правда ненормальный! О жене Корозова мне совсем ничего неизвестно! По-твоему, я какой-то монстр, который поедает людей! Ты вообще думаешь, о чем ты говоришь?

Он отшвырнул ее от себя, будто ненужную вещь, и не обратил внимания, как она больно ударилась всем телом о стену и громко охнула. Сделал несколько глубоких длинных вдохов, и мотнул головой:

— Я всегда думаю, о чем говорю! И теперь я уверен в том, что сказал!

Она, защищаясь от его напора, попыталась спрятаться за свои слова, силясь казаться безвредной и неопасной, пролепетала шепотом:

— Боже мой, но если ты уверен, тогда зачем меня спрашиваешь, зачем мучаешь меня?

— Скажи, где мой сын и жена Корозова, и я отпущу тебя!

— Это уже не смешно, Олег! Это невыносимо!

Рисемский вновь приблизился, вперил в нее взгляд, заставляя съежиться. Глаза были застывшими, без жалости к Еве. Она, как загнанная в угол дикая кошка, готова была сейчас вцепиться когтями в эти глаза и выдрать их с корнем из глазниц. И была бы удовлетворена и безумно обрадована, увидев Олега слепым и беспомощным.

А его взгляд, как длинная стрела, все глубже входил в ее мозг, причиняя боль:

— Мне известно, кто такой Ватюшков, с которым ты теперь спишь. Этот с виду добропорядочный бугай, не кто иной, как Андрюха Живоглот в прошлом. Вор-рецидивист, отсидевший в тюрьме в общей сложности пятнадцать лет. И ты хорошо знаешь об этом!

Нарлинская изобразила на лице крайнюю степень удивления, хотя на самом деле Олег сказал все правильно, для нее это не было новостью:

— Что ты городишь? — как бы испуганно выдохнула она.

Рисемский презрительно хмыкнул.

Ева продолжала удерживать гримасу недоверия на лице, зная при этом, что тот никогда не доверял ее гримасам. Уверенность Олега в своих утверждениях бесила ее. Спорить с ним сейчас было бессмысленно.

Но она упорно отбивалась, защищая Андрея:

— Ты опустился до лжи! Клевещешь на человека!

Впрочем, защищала она не Андрея, а себя от его тени. Не хотела, чтобы тень его прошлого падала на нее и в глазах поклонников марала ее нежный образ. Смотрела на Олега снизу вверх, вдавливалась в стену, словно старалась слиться с нею.