Читаем У заставы Ильича полностью

Монгеру было очень трудно. Соревнование он воспринимал по-разному. Конечно, было бы замечательно выбраться из прорыва и, наконец, справляться с выполнением плана. Это - главное. Но разве соревнование улучшит качество угля, заставит печи быстрей разогревать металл, прокатывать его в валах? Другое дело - точка валов. Пожалуй, мастер Сергей Ильин разумно рассуждает, когда говорит о том, что будет лучше, если, кроме Монгера, и кто-то другой постигнет эту тайну. Кто? Именно Ильин - у него способностей к этому больше, чем у других. Но опять-таки, если научить Ильина такому искусству значит перестать был монополистом?! Ну и что?! Не два века будет жить Монгер, всему когда-то приходит конец. Пусть Ильин и другие станут наследниками его мастерства.

И все-таки время показало, что цех стал работать лучше. В бессонные ночи Монгер искал ответ на вопрос: почему это происходит? Неужели на работу может всерьез повлиять стенная газета, которую стали выпускать комсомольцы? Или эта новинка - доска показателей с фамилиями бригадиров, на которой ежедневно писали цифры выполнения сменного задания. Или имеет значение товарищеский суд? Монгер зашел однажды в красный уголок и увидел, как здоровый рыжий детина стоял перед столом, накрытым красной материей, а члены суда отчитывали его за прогул так, что лицо его побагровело, а волосы на голове стали влажными от пота.

Странное состояние испытывал Томас Монгер. Впервые за свою долгую жизнь он вдруг необычайно остро почувствовал, что люди работают с радостью, что около доски показателей после каждой смены идут жаркие споры, что такой завзятый деревенский мужик, как Илюха Михалев, перестал ездить в деревню, чтобы не быть в прогульщиках. И когда предзавкома Новиков в красном уголке вручил цеху красное знамя за победу в общезаводском социалистическом соревновании и рабочие встретили эту торжественную церемонию радостными улыбками, Монгер вдруг ощутил, что сердце его словно сжалось от приступа молниеносной боли. Привычным движением он вынул из бокового кармашка цветной жилетки коробочку с нюхательным табаком и поднес щепотку к носу. Боль исчезла, но на глаза навернулись слезы, чего прежде с Томасом не было. Он достал из кармана знакомый всем рабочим красный носовой платок и, словно сморкаясь, вытер слезы.

Этой ночью Монгеру не спалось. Он поднимался с кровати, подходил к окну заводской квартиры и подолгу смотрел на розовые сполохи в окнах противоположных домов. Завод и ночью жил своей жизнью; пламя мартеновских печей отражалось в стеклах домов. Монгер, потомственный металлург, сын и внук листопрокатчика, начал работать в цехе сразу после его пуска. Сколько воды утекло с тех пор?! Не один раз появлялось в душе Монгера желание вернуться на родину, но какое-то глубокое чувство привязанности к этой рабочей окраине, к этим маленьким, невзрачным домикам, где жили гужоновские рабочие,- удивительно способные, добрые и дерзкие, хлебосольные и веселые,всегда удерживало его и помогало ему преодолевать тоску одиночества. А теперь вдруг и ощущение одиночества стало растворяться, исчезать. Для него это было странным,-но в этом памятном году, когда началось непонятное для него соревнование, он не стал упаковывать старинные коричневые чемоданы и не поехал в отпуск на родину.

Тем более неожиданным было для него все случившееся позже. Те, кто и теперь ловчил, стремился обманным способом получить бюллетень по болезни, разгильдяи, лодыри не могли принять социалистическое соревнование. Но попробуй, скажи об этой неприязни и даже враждебности вслух, когда победителей из цехов на первомайской демонстрации поставили в первые шеренги, а их портреты вывесили на Доске почета около проходной! Теперь-то к этому привыкли, а на заре соревнования это было событие исключительное, о котором говорили и в цехах, и на квартирах, и в семьях.

Рвачи избрали анонимки. На заводском собрании появилось письмо. В листопрокатке, говорилось в нем, две колонии - английская и русская. Если твоя рожа не понравится Монгеру, то какой бы ты ни был спец, все равно будешь последним. Анонимщик обливал грязью и цеховую ячейку - нашли, мол, за кого цепляться, за англичанина.

Хорошо помню то собрание, накаленную атмосферу, состояние исключительного психологического напряжения.

Дали слово Монгеру. Старый человек тяжелой походкой подошел к краю стола, оперся на него, хотел что-то сказать, - но только прикрыл глаза рукой. И все увидели - грозный, непоколебимый, не знающий ни усталости, ни спокойных ночей, Монгер плачет. И те, кто выступал после него, не подходили, а подбегали к трибуне, и их слова в защиту своего по классу Томаса вызывали бурю, полную поддержку.

Слово дали секретарю парткома Ивану Гайдулю, Он говорил, не подходя к трибуне, из-за стола, за которым сидели члены президиума.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное