У заставы Ильича

Романов вернулся почти через месяц. Вместе с другими ударниками труда он побывал в Германии, Италии, Турции. Путешествовали на теплоходе "Абхазия". Ваня показывал снимок белоснежного красавца, поясняя, как он оборудован, какой там ресторан, какие удобные каюты, как красиво гулять в хорошую погоду по верхней палубе, особенно после захода солнца и ночью, когда вода при лунном свете переливается нежными красками и словно поет.

- Как же ты, Ваня, с ними объяснялся? - спрашивал самый нетерпеливый.

- Смотря где, в какой стране,- солидно отвечал Ваня.- В Турции, скажем, переводчик не нужен. Не в том толк, что мы сами могли по-турецки говорить, а в том, что там русских эмигрантов полным-полно. Заходим в магазин - слышим нашу речь. Ох, говорит, как хочется в Россию!

Мы вежливо отвечаем: попроситесь, может быть, вас и пустят. А он плачет, словно женщина: кому мы теперь, такие подлецы, нужны! Хоть и бывший белый, а понимает, что измена Родине - самое гадкое дело. Потому ему и муторно. Человек без Родины - это уже не человек.

Особенно охотно и радостно рассказывал Ваня про Италию. - Алексей Максимович Горький сам приехал к нам на теплоход - такой размашистый, шляпа с большими полями, как у священника, а усы, как у солдата. Между прочим, полиция его встречала с большим почетом,- в порту честь ему отдавали по всем Правилам.

К нам он поднялся со слезами, обнимал нас. Не думала, говорит, моя седая голова, что встречу вас, милые мои.

Когда отправились по стране, он с нами поехал, чтобы показать развалины Помпеи. В Неаполе устроил для нас банкет, Ресторан наверху, вид сказочный. Алексею Максимовичу хотелось, чтобы всем было хорошо. Помощник его интересовался: все ли в порядке, все ли довольны, может быть, еще что-то требуется?

Спросили мы у Алексея Максимовича, что про нас говорят, как к нам относятся. Он отвечает, мол, по-разному относятся: рабочие любят, буржуи ненавидят. У капиталистов такая натура - Советскую Россию они могут только ненавидеть.

Сейчас читателю будет понятно, почему я вспомнил здесь Валю Громова и связанные с ним события почти пятидесятилетней давности.

В летние вечера на гаревой дорожке заводского стадиона, на зеленом ковре футбольного поля начинались тренировки легкоатлетов. Занятиями руководил Валентин Васильевич. Высокий, длинноногий, стройный, он во время бега словно парил над беговой дорожкой. Громову принадлежали рекорды Москвы в беге на 100, 200, 400 метров, его фамилия стояла в списке лучших спортсменов страны. На стадион Валя приезжал на сверкающем мотоцикле, что по тем временам было большой редкостью. В семейном архиве Громовых сохранился документ, который особенно дорог Валентину Васильевичу. В нем говорится, что В. В. Громов без отрыва от работы подготовил большую группу мотоциклистов. Он инициатор внедрения испытательных и агитационных мотопробегов. Осенью 1938 года Громов возглавил большой агитпробег в честь первых выборов в Верховный Совет СССР. За два дня участники пробега осилили маршрут через 31 район области. В. Громов хорошо выполняет обязанности члена Совета Центрального автомотоклуба, инспектора автомотоспорта ВЦСПС.

Эту характеристику 11 декабря 1938 года подписал В. П. Чкалов.

Сказанное здесь объясняет причину популярности Громова среди заводской молодежи.

Однажды меня и Сашу Горбунова - оба мы работали в юношеской секции клуба - пригласил к себе секретарь парткома Сергей Филатов, бывший моторист прокатного цеха. Как и многие партийные работники того времени, Сережа Филатов носил суконную гимнастерку защитного цвета, брюки, заправленные в легкие сапоги.

- Немцы к нам едут, рабочие-спортсмены, делегированные обществом "Фихте". Вы людей в клубе знаете: кого бы к ним прикрепить как сопровождающего?

Не задумываясь, мы назвали Валентина Громова: он и спортсмен, и Москву прекрасно знает, и немного говорит по-немецки.

- Я тоже о нем думал,-выслушав рекомендацию, заключил секретарь парткома,- кандидатура, пожалуй, подходящая.

Так Громов, как, шутя, говорили на заводе, попал в дипломаты. Он, конечно, не предполагал, что это событие будет иметь свою долгую и удивительную историю.

Что же касается особенностей своей миссии, то с этим ему пришлось встретиться в первые же дни.

Гости шли по заводу, осматривали цеха, расспрашивали об условиях жизни, работы. Когда переходили по заводскому двору из одного цеха в другой, руководитель группы Тео Каутс отвел Громова в сторону.

У нас вчера было собрание,-сказал Каутс,-и мы пришли к выводу, что представители немецких рабочих

не могут быть в вашей стране лишь как экскурсанты. Вы строите новый мир, но ведь строите его не только для себя; у вас будет учиться рабочий класс всех стран. Поэтому мы решили, что должны помогать вам, это наш интернациональный долг. Мы хотим внести свой посильный, пусть маленький, вклад и решили

три недели безвозмездно проработать на заводе в фонд пятилетки.