Уайклифф разрывает паутину

Уайклифф снял тяжелую раму со стены и, перевернув обратной стороной, положил на пол. Да, вот он — Писсарро. Вынутый из рамы и завернутый в кусок целлофана, холст был прикреплен к задней стороне картины с помощью пары тонких реек. Он высвободил его и положил на кровать, отметив про себя, что ему еще ни разу в жизни не доводилось держать в руках шедевр живописи. Впрочем, без рамы и при скудном освещении достоинства полотна было трудно распознать.

— Я ничего плохого не сделала. Рама от нее под кроватью.

— Харви знает, что картина здесь?

Она посмотрела на него, как на человека, задающего дурацкие вопросы.

— Я рассудила так, что даже если Клемо захотят наложить лапы на вещи в маслобойне, то уж тронуть обстановку в самом доме не осмелятся.

Он снова поймал на себе взгляд ее серых глаз — теперь совершенно безмятежный.

— А потом, глядишь, и покупатель бы нашелся.

В субботу, ближе к вечеру

Хотя расследование можно было считать практически завершенным, еще не один день группа сыщиков будет снимать дополнительные показания, заполнить бесчисленные протоколы, консультироваться с юристами, прежде чем дело передадут общественному обвинителю. Но сейчас Уайклифф сидел в саду позади своего дома. Стояла жара. Он расположился под вишней в деревянном шезлонге и потягивал минеральную воду со льдом. Откуда-то из-за рододендронов доносились голоса жены и дочери. Макавити — их кот — охотился на птиц, но поймать, как всегда, не мог ни одной.

Джеймс Клемо, Берти Харви, Джейн Рул, Клиффорд, Тристан Иннес, Полли… и Хильда Клемо — все они попались в ту паутину, которую сами, каждый по-своему, помогали плести. А разобраться в ее извивах — в этом и заключалась его работа.

Он посмотрел на часы. Пять. Ровно неделю тому назад Хильда Клемо оказалась у двери бунгало Иннесов, пес выбежал ей навстречу, она без стука вошла…