Уалий

Оставив лошадь неподалеку, мы с Тирром притаились среди зарослей можжевеловых кустов на вершине скалистого хребта. Внизу лежала широкая долина. На дне ее блестела река. По левому берегу стояли тяжелые грузовые повозки. Часть их была уже пуста, вокруг других бегали и суетились солдаты, разгружая ящики и выкатывая огромные бочки. Все это они тащили в центр обширного круга, по периметру которого на равном расстоянии друг от друга сложены были сухие поленья для разведения костров. Повсюду виднелись часовые. Среди всех выделялась фигура всадника, разъезжавшего взад и вперед верхом на красивом дымчато-сером коне. Время от времени властными жестами он отдавал солдатам какие-то приказы и те тот час кидались их исполнять. Как я догадался, то был дядя Тирра.

Быстро смеркалось. На долину опустилась густая тень. Подгоняемые офицерами, солдаты внизу забегали еще быстрее, торопясь закончить разгрузку до наступления темноты. Время от времени до нас с Тирром доносились их голоса и ржание лошадей. Мы терпеливо ждали. Наконец, отбросив последний слабый отблеск, солнце закатилось за вершину гор, и мрак окутал долину.

Солдаты принялись поджигать приготовленные поленья. Один за другим костры разгорались в темноте ярким пламенем, образуя широкое огненное кольцо.

– Пора, – шепнул Тирр. – Нужно подобраться поближе.

Под покровом ночи мы с Тирром осторожно спускались по склону холма, цепляясь за кусты и корни деревьев. Сделалось так темно, что мы едва различали друг друга и поминутно тихо перекликались, опасаясь потеряться. Чтобы не оступиться и не сорваться вниз, двигаться приходилось медленно, практически на ощупь. Поблизости то и дело слышались странные шорохи и копошение ночных зверей и птиц, обитавших в этих местах, при звуке которых мы с Тирром замирали и прислушивались.

Наконец, мы достигли подножия скал. Выбрав раскидистую сосну, мы взобрались на нее, расположившись на толстых сучьях. Отсюда место приношения даров виднелось как на ладони.

Солдаты тем временем поспешно стали прыгать в повозки и на лошадей. Длинной вереницей повозки выкатились на дорогу и поползли прочь из долины. Еще некоторое время мы видели огни зажженных факелов, серпантином поднимавшиеся по горной дороге, затем повозки перевалили через вершину и скрылись в темноте. Мы остались в долине одни.

Шагах в ста от нас, окруженные огненным кольцом костров, ожидали своего часа дары. Сотни мешков с зерном и солью, корзины с тканями и мехом животных, кувшины с маслом и бочки с элем, сундуки с серебром и золотом … Рядом испуганно блеяли барана и овцы, сбившись в кучу у стен загонов, которые солдаты на скорую руку сколотили прямо в центре огненного кольца. Где-то среди всех этих богатств лежали дары, приготовленные для небесных теней и нашей семьей.

В течение целого года мы упорно трудились, собирая дары. Особенно в последние месяцы, когда сделалось ясно, что можем не успеть заготовить в срок положенные два десятка мешков пшеницы и соль. Хотя родители старались скрыть это, я не раз замечал тревогу на их лицах, их беспокойный взгляд, который поневоле оба бросали на календарь, где красным кругом обведен был день приношения даров. Отец все чаще и дольше задерживался в своей мастерской, просиживая за работой до поздней ночи. А на следующей день отправлялся продавать собранные им часы и возвращался совершенно поникшим, если не удавалось выручить достаточно денег, чтобы купить еще немного пшеницы и соли в дар для небесных теней. Нечто невидимое, безмолвное и тяжелое словно нависло над нами в эти последние месяцы и рассеялось лишь в тот день, когда последний – двадцатый – мешок был наполнен пшеницей и занял свое место в погребе под кухней.

Другим семьям тоже приходилось нелегко. Многие голодали ради того, чтобы успеть собрать дары. Никто не хотел быть объявлен отступником и разделить их незавидную участь, проведя остаток жизни в непосильных трудах на полях или в шахтах.

Ежегодно в каждый дом приходило письмо со списком даров, которые необходимо было заготовить. Я видел это письмо, начертанное на грубой желтой бумаге и скрепленное сургучной печатью канцелярии консула. Мама хранила все эти письма в деревянной шкатулке, рядом с серебряным браслетом, доставшимся ей от прабабки.

Меж тем, небо усеялось тысячами звезд. Пламя костров дожирало древесину. А мы с Тирром, притаившись в ветвях высокой сосны, все ждали.

Небесные тени должны быть существами гигантских размеров, если способны унести все эти щедрые дары, думал я про себя. Как и все остальные люди, я не имел ни малейшего представления об облике небесных теней и мог лишь теряться в догадках. Воображение мое рисовало страшных крылатых существ, извергающих пламя из огромной зубастой пасти. Те немногие, кто видел небесных теней и остался в живых после этого, чаще всего были так напуганы, что почти ничего не помнили.