Уарда

– Странно! – усмехнулся везир. – Почти эти же слова сказал мне сегодня верховный жрец Амени. Мудрость жрецов и мудрость женщин имеет много общего: ведь вы сражаетесь сходным оружием. Вместо мечей вам служат слова, вместо копий – петли, и вы набрасываете оковы не на тело, а на душу.

– Ты порицаешь, или хвалишь нас? – лукаво спросила вдова. – Во всяком случае, мы далеко не бессильны и поэтому, мне думается, можем быть неплохими союзниками.

– Это так, – согласился Ани. – В этой стране ни одна слеза не прольется от горя или от радости без участия жреца или женщины. Я говорю серьезно, Катути! В девяти из десяти великих событий замешаны вы, женщины. Ты затеяла все, что сейчас здесь готовится, и я должен признаться, что несколько часов назад я отказался бы от своих притязаний на трон, если бы женщина Бент-Анат вместо «нет» произнесла «да».

– Ты заставляешь меня поверить, что слабый пол одарен более твердой волей, чем сильный. Ведь в супружестве вы называете жену «госпожой дома», а когда родители, одряхлев, уже не в состоянии себя прокормить, в нашей стране не сыновья, а дочери обязаны их содержать. Однако и у нас, женщин, есть свои слабости, среди которых первое место принадлежит любопытству. Могу ли я спросить, какими же доводами отделалась от тебя Бент-Анат?

– Ты и так знаешь очень много, а хочешь знать все. Она была так милостива, что дозволила мне говорить с ней с глазу на глаз. Было еще очень рано, и она только что вернулась из храма, где первый пророк, этот больной старец, снял с нее осквернение. Свежая, прекрасная и гордая, словно богиня, вышла она мне навстречу. Сердце у меня забилось, как у юноши, и, пока она показывала мне цветы, я говорил себе: «Ты пришел сюда получить через нее еще одно право на трон, но, если она согласится стать твоей, ты будешь Рамсесу верным братом и везиром, наслаждаясь подле нее покоем и счастьем, пока еще не поздно. Если же она меня отвергнет, то пусть решает судьба: вместо мира и любви я избираю борьбу за корону, столь позорно похищенную у моего рода». И я начал свое сватовство, но она оборвала меня на полуслове, назвала меня благородным человеком и достойным женихом, но…

– И, несмотря на все, она сказала «но»? – не выдержала Катути.

– Да, сказала, – подтвердил Ани. – А за этим «но» последовало чистосердечное и откровенное «нет». Я потребовал объяснений. Она умоляла меня удовлетвориться этим «нет». Я продолжал настаивать, пока она с гордой решимостью во взоре не призналась, что сердце ее принадлежит другому. Я пожелал узнать имя этого счастливца. Она отказалась его назвать. И вот тогда кровь закипела в моих жилах, а в душе стало расти неудержимое желание обладать ею, и я должен был уйти, отвергнутый, без всякой надежды, но вкусив еще одну каплю яда, обжигающего сердце.

– Ты ревнуешь? – спросила Катути. – Но к кому же?

– Не знаю, – ответил Ани. – Но я надеюсь узнать это через тебя. То, что происходит в моей душе, не выразить словами.

Одно только могу сказать: я вошел во дворец, колеблясь, а вышел из него, полный твердой решимости. Теперь я рвусь вперед, чтобы не иметь возможности отступить. Отныне тебе придется не подгонять меня, а скорее сдерживать. Боги словно захотели указать мне путь – я вернулся к себе и узнал, что меня ожидают верховный жрец Амени и махор Паакер. Амени будет поддерживать меня в Египте, а Паакер – в Сирии. Завтра рано утром мои победоносные отряды, возвращающиеся из Эфиопии, вступят в Фивы так торжественно, как будто их вел сам фараон, и примут участие в Празднике Долины. Позже мы пошлем их на север и разместим там в крепостях, защищающих Египет от восточных врагов: в Танисе, Пелусии, Дафнах и Мигдоле. Рамсес требует, как тебе известно, чтобы мы обучили здесь земледельцев, принадлежащих храмам, а затем послали их к нему в качестве вспомогательных войск. Я отправлю к нему лишь половину этих людей, остальные же послужат моим целям. Преданный Рамсесу гарнизон Мемфиса мы пошлем в Нубию и заменим войсками, верными нам. Жители Фив пойдут на поводу у жрецов, и завтра Амени покажет им, кто их настоящий царь, кто прекратит войну и освободит их от бремени налогов. Они увидят, кто любезнее богам: последний представитель древней династии царей или жалкий отпрыск новой. Дети Рамсеса будут отстранены от участия в празднестве, ибо Амени считает Бент-Анат все еще оскверненной, невзирая на первого пророка храма Амона в Фивах. Юный Рамери провинился, и Амени, который замышляет еще и другие важные дела, выгонит его из Дома Сети. Это произведет впечатление на народ! Как обстоят дела в Сирии, тебе известно. Рамсесу приходится нести тяжкие потери от ударов хеттов и их союзников. Тысячам воинов смертельно надоела бесконечная война, и они примкнут к нам, когда дело дойдет до крайности. Весьма возможно, однако, что, если Паакер исполнит свой долг, мы победим и без кровопролития. Сейчас успех нашего дела прежде всего зависит от быстроты действий!

– Я не узнаю в тебе прежнего рассудительного и осторожного мужа, – удивилась Катути.