Убедительный довод

У ворот стояла машина Фраскони. «Шевроле» защитного цвета, такой же, как у меня. Мои шины громко прошелестели по раскаленному асфальту. Выйдя из машины, я достал из кобуры «беретту». Снял ее с предохранителя и пошел по мощеной дорожке. Передняя дверь была заперта. В доме царила тишина. Я заглянул в окно. Не увидел ничего кроме добротной мебели, которой обычно обставляют дорогое арендное жилье.

Я обошел дом. Сзади был вымощенный плитами дворик с мангалом. Квадратный деревянный стол, потемневший от непогоды, и четыре стула. Выцветший зонтик от солнца. Ухоженный газон и невысокий вечнозеленый кустарник. Забор из кедровых досок, таких же темных, как и облицовка дома, отгораживал сад от соседей.

Я подергал дверь на кухню. Она была заперта. Заглянул в окно.

Ничего не увидел. Пошел вдоль задней стены. Заглянул в следующее окно и тоже ничего не увидел. Заглянул в следующее окно и увидел лежащего навзничь Фраскони.

Он лежал посреди гостиной. Диван и два кресла, обитых прочной коричневой тканью. Ковер от стены до стены, по цвету соответствующий хаки формы Фраскони. Он получил пулю в лоб. Калибра девять миллиметров. Смерть наступила мгновенно. Даже в окно мне были видны маленькое отверстие с запекшейся кровью по краям и мертвенно-желтая кожа лица. Под головой Фраскони образовалась лужица крови. Пропитавшей ковер насквозь, уже подсыхающей и почерневшей.

Я не хотел проникать в дом через первый этаж. Если Куинн до сих пор находится здесь, он ждет меня наверху, где у него будет преимущество. Поэтому я пододвинул столик из потемневшего дерева к стене гаража и забрался на крышу. По крыше прополз до окна второго этажа, Локтем выбил стекло. Пролез ногами вперед в гостевую спальню. В ней пахло сыростью и плесенью. Я вышел в коридор второго этажа. Застыл и прислушался. Ничего не услышал. Дом казался вымершим. Полное отсутствие звуков. Никаких признаков жизни.

Но я почувствовал запах крови.

Пройдя по коридору, я обнаружил в спальне Доминик Коль. Она лежала на спине на кровати. Полностью раздетая. Одежда была сорвана с нее. Ее оглушили несколькими ударами по лицу, после чего ее истязали. Грудь была отрезана здоровенным ножом. Теперь этот нож был воткнут в мягкие ткани под подбородком, через рот и до самого мозга.

К этому моменту мне в жизни довелось повидать многое. Однажды после террористического акта я проснулся с торчащей из живота чужой челюстью. Мне пришлось вытереть с лица куски человеческого тела, чтобы видеть, куда ползти. Двадцать ярдов я полз по искромсанным рукам и ногам, натыкаясь коленями на оторванные головы и зажимая руками живот, чтобы не дать вывалиться внутренностям. Я видел жертвы убийств и катастроф, видел людей, изрешеченных из автоматического оружия, превращенных в кровавое месиво взрывами и обуглившихся в огне пожара. Но я еще не сталкивался с таким жутким зрелищем, какое представляло собой изуродованное тело Доминик Коль. Меня вырвало на пол, после чего впервые за двадцать лет я разрыдался.

— Что будем делать? — спросил десять лет спустя Виллануэва.

— Я пойду один, — сказал я.

— Я иду с тобой.

— Не надо спорить, — твердо произнес я. — Просто подвези меня чуть поближе. Только езжай очень медленно.

Машина была серой, погода пасмурной, а объекты, движущиеся медленно, привлекают к себе меньше внимания, чем движущиеся быстро. Виллануэва убрал ногу с тормоза, чуть надавил на газ, и машина покатила со скоростью миль десять в час. Я проверил «беретту» и запасные обоймы. Сорок пять патронов минус два, которые я выстрелил в потолок комнаты Дьюка. Я проверил «Убедительные доводы». Четырнадцать патронов минус один, выпущенный Харли в живот. Итого всего пятьдесят шесть патронов меньше чем на восемнадцать человек. Я не знал, кто был в числе приглашенных, но Эмили Смит и Харли определенно не могли принять участие в ужине.

— Идти в одиночку глупо, — сказал Виллануэва.

— Глупо идти всем вместе, — ответил я. — Дорога к особняку станет настоящим самоубийством.

Он промолчал.

— Будет лучше, ребята, если вы подождете здесь, — заключил я.

Виллануэва ничего не ответил. Он хотел мне помочь, он хотел помочь Терезе, но он понимал, что идти на укрепленный и уединенный дом при свете дня, хотя и пасмурного, — это не шутка. Машина медленно катилась вперед. Наконец Виллануэва убрал ногу с педали газа и перевел рычаг переключения передач на нейтралку, предоставив машине остановиться самой по себе собой. Не стал рисковать, нажимая на тормоз, так как в тумане стали бы видны красные огни стоп-сигналов. До дома оставалось где-то с четверть мили.

— Вам придется ждать здесь, — сказал я. — Ждать долго.

Виллануэва отвернулся.

— Дайте мне час, — сказал я.

Дождался, чтобы оба кивнули.

— Затем зовите БАТО. Через час, если я к тому времени не вернусь.

— Быть может, лучше вызвать их прямо сейчас, — предложила Даффи.

— Нет, — возразил я. — Сначала дайте мне один час.

— БАТО обязательно возьмет Куинна, — сказала она. — На этот раз ему не дадут уйти.

Вспомнив то, что мне довелось увидеть, я молча покачал головой.