Убедительный довод

Даффи прыгнула мне на шею, стискивая в объятиях. Виллануэва распахнул задние двери. Тереза буквально вывалилась ему в руки. Он подхватил ее словно ребенка. Затем Даффи вырвала у него Терезу, и Виллануэва в свою очередь принялся тискать меня.

— Вам надо отвезти ее в больницу, — сказал я.

— Мы отвезем ее в мотель, — сказала Даффи. — Мы вынуждены действовать как частные лица.

— Ты точно уверена, что так будет лучше?

— С Терезой все будет в порядке, — заверил меня Виллануэва. — Похоже, ей дали «руфи». Наверное, получили препарат у своих дружков-наркоторговцев. Действует он недолго. Быстро вымывается из системы.

Даффи обнимала Терезу будто родная сестра. Виллануэва тискал меня в объятиях.

— Элиот убит, — сказал я.

Это стало холодным душем.

— Как только приедете в мотель, звоните в БАТО, — сказал я. — Если я не позвоню вам раньше.

Они молча посмотрели на меня.

— А сейчас я еду назад.

Развернувшись, я поехал назад. Впереди показался особняк. Во всех окнах горел яркий желтоватый свет. Прожектора над стеной в дымке сияли голубоватым заревом. Фургону приходилось бороться со встречным ветром. «Переходим к плану Б», — решил я. — Куинн мой, а об остальных пусть болит голова у БАТО".

Остановившись в дальнем конце круга, я сдал задом вдоль особняка. Остановился перед кухней. Вышел из кабины, обогнул дом и отыскал свой плащ. Развернул «Убедительные доводы». Надел плащ. Он был мне нужен. Заметно похолодало, а приблизительно через пять минут мне предстояло снова тронуться в путь.

Подойдя к окнам обеденного зала, я заглянул внутрь. Но кто-то опустил шторы. Разумно. На улице бушевала непогода. Обеденный зал будет выглядеть лучше с закрытыми шторами. Более уютно. На полу восточные ковры, стены обшиты деревом, на льняной скатерти столовое серебро.

Взяв «Убедительные доводы», я вернулся на кухню. Металлодетектор пронзительно взвизгнул. На столике выстроились в ряд десять тарелок с голубцами из листьев винограда. Листья казались темными, маслянистыми и жесткими. Я умирал от голода, но не мог позволить себе съесть хотя бы один голубец. С нынешним состоянием моих зубов это было невозможно. Я прикинул, что благодаря Поли мне придется целую неделю питаться одним мороженым.

— Подождите подавать блюда минут пять, хорошо? — сказал я.

Кист и Мейден уставились на ружья.

— Ваши ключи, — сказал я.

Я бросил их на столик рядом с тарелками с голубцами. Они мне больше не нужны. У меня были ключи, которые дал мне Бек. Я рассчитывал выйти из особняка через парадную дверь и воспользоваться «кадиллаком». Так будет быстрее. И комфортабельнее. Я взял со стола нож. Прорезал им отверстие в правом кармане плаща, такое, чтобы просунуть под подкладку ствол «Убедительного довода». Я убрал в эту импровизированную кобуру ружье, из которого был убит Харли. Взял другое в обе руки. Сделал вдох, набираясь сил. Вышел в коридор.

Ошеломленные Кист и Мейден следили за мной. Первым делом надо было проверить туалетную комнату. Нет смысла устраивать представление, если Куинна нет в обеденном зале. Но в туалетной комнате было пусто.

Дверь в обеденный зал была закрыта. Еще раз набрав полную грудь воздуха, я пнул дверь ногой, шагнул вперед и выпустил два «Бреннеке» в потолок. Они произвели действие шоковых гранат. Сдвоенный выстрел прогремел оглушительно громко. Вниз посыпался дождь штукатурки и деревянных щепок. Комната заполнилась дымом и пылью. Все присутствующие застыли словно изваяния. Я навел ружье Куинну в грудь. В дальних уголках замерли отголоски выстрелов.

— Помнишь меня? — спросил я.

Наступившую тишину разорвал пронзительный крик Элизабет Бек.

Я сделал еще шаг вперед, держа дуло направленным на Куинна.

— Помнишь меня? — повторил я.

Одна секунда. Две. Его губы зашевелились.

— Я видел вас в Бостоне, — сказал наконец Куинн. — На улице. В субботу вечером. Кажется, две недели назад.

— Даю еще одну попытку, — сказал я.

Его лицо оставалось абсолютно пустым. Он меня не помнил. «Ему поставили диагноз амнезия, — сказала Даффи. — Что было естественно вследствие травмы. Врачи считали, он действительно мог ничего не помнить о самом несчастном случае и предшествующих двух-трех днях».

— Я Ричер, — сказал я. — Я хочу, чтобы ты меня вспомнил.

Куинн беспомощно посмотрел на Бека.

— Ее звали Доминик, — сказал я.

Он снова повернулся ко мне. Уставился, широко раскрыв глаза. Теперь он наконец понял, кто я такой. Его лицо изменилось. Кровь схлынула, уступив место ярости. И страху. Шрамы от пуль 22-го калибра побелели. Я подумал было о том, чтобы выстрелить точно между ними. Сделать это будет весьма непросто.

— Ты действительно надеялся, что я тебя не найду? — спросил я.

— Мы можем поговорить? — произнес Куинн таким тоном, словно у него пересохло во рту.

— Нет, — ответил я. — Ты и так уже урвал лишних десять лет.

— Мы здесь все вооружены, — вмешался Бек.

Судя по голосу, он был перепуган. Трое арабов не отрывали от меня глаз. Их маслянисто-черные волосы были обсыпаны крошками штукатурки.

— В таком случае, скажите им, чтобы никто не стрелял, — сказал я. — Не нужно напрасных жертв.