Убегающий от любви (сборник)

Это походило на правду: вице-президентом банка «Лосиноостровский» был Костя Летуев — сын крупного гэбэшника, специализировавшегося в свое время на борьбе с диссидентами: Сахарова как раз он вел. Сейчас, кстати, написал воспоминания об академике, «Наедине с совестью» называются. Когда «контора» кукарекнулась, папаша, пользуясь своими связями, организовал молодому банку мощную службу безопасности, а в качестве гонорара попросил хорошее место для своего тридцатилетнего сопленыша. Тот быстро вошел во вкус и за три года расколотил четыре банковских лимузина, но ему все сходило с рук. В «Лось-банке» у меня был счет и еще кое-какие полузаконные делишки. Всякий раз, когда я появлялся там, сопровождаемый Катериной, сопленыш Летуев смотрел на нее, как пионер, которому в почтовый ящик вместо «Мурзилки» засунули «Плейбой». Все сходилось. Что ж, пусть теперь он позайчуганит!

— Надеюсь, после твоего прихода «Лось» простоит еще хотя бы месячишко! — улыбнулся я.

— Об этом я не волнуюсь. Я переживаю, как ты без меня будешь…

— Да уж как-нибудь… Найду себе другую помощницу, не такую общедоступную.

— В этом я не сомневаюсь… Только вот как ты без меня в Ле Бурже будешь?

— А что такое? — насторожился я.

— Понимаешь, я тебе все забывала сказать: когда папа работал в Париже, я училась в одном классе с сыном нынешнего министра транспорта… Замечательный мальчик… Антуан. Скромный — папа у него тогда еще в оппозиции был. Мы с ним целовались. Один раз.

— С папой?

— Нет, с сыном. Но дома я у них бывала. Папа, кстати, страшный бабник. А мать — алкоголичка. Типичные аристократы. Я Антуану недавно позвонила, он очень обрадовался и обещал во время салона притащить папашу к твоему стенду. А папаша — личный друг президента. Но, вероятно, все это тебе уже не интересно…

— Катька, ну почему ты такая стерва? — с восхищением проговорил я.

— Когда-нибудь расскажу.

— Сам не понимаю, почему не могу на тебя долго злиться!

— Наверное, потому, что у нас много общего.

— Много — не много, а одно общее у нас действительно есть.

— И что же? — поинтересовалась она.

— Хламидии.

Когда по возвращении в Москву я привел Катьку к своему урологу, он с таким непрофессиональным интересом ее осматривал, что стало ясно: никакая многолетняя генитальная рутина не может притупить во враче чувство восхищения красивой пациенткой.

— К сожалению, на период лечения вынужден рекомендовать вам воздержание, — вздохнул доктор. — Если что, приходите еще! Не стесняйтесь…

— А мы и не стесняемся, — ответила Катерина. — Постельные болезни — это всего лишь разновидность отрицательной информации, которой обмениваются люди во время общения. Вас обругали — и вы пьете валерьянку. Вас заразили — и вы пьете антибиотики… Вам никогда это не приходило в голову?

— Никогда, — опешил уролог.

— Жаль! — Она встала и протянула ему для поцелуя руку с таким величественным видом, словно осматривалась только что в гинекологическом кресле не на предмет мочеполовой инфекции, а в связи с зачатием наследника престола.

Так для меня закончилась эта история с МИГами. Атташонка, по слухам, вскоре перевели с повышением в аппарат ООН. Базлаков перешел в отряд космонавтов. Вильегорского долго уговаривали, грозили лишить разрешения на полеты — и он отказался от всех предложений фирмы «Винстон», хотя на эти деньги мог, забросив авиацию, жить безбедно лет десять. Он разбился через год, катая на истребителе какого-то любителя острых ощущений…

8. Ле Бурже

Парижский авиасалон стал триумфом «Аэрофонда». Мои маленькие спортивные самолетики произвели в небе Ле Бурже фурор — мы даже «сочинили» две новые фигуры высшего пилотажа. Известное дело, если хочешь, чтобы тебя заметили в России, добейся сначала признания в европах. Даже старый мерин Братеев, председатель Национального авиационного комитета, прислал ко мне в шале своего помощника с поздравлениями и приглашением познакомиться лично.

Познакомиться лично!

Вот тварь застойная! Сколько времени я бездарно просидел в приемной у этого окаменевшего номенклатурного говна! На всех совещаниях, куда меня, естественно, не допускали, он визжал, что в российской авиации никогда не будет частных собственников!

Познакомиться лично?

Да он знает меня как облупленного! Досье, которое этот собачий оглодок собрал на меня, весило раза в четыре больше, чем его высохшая в руководящих креслах задница! Я четыре года отбивался и откупался от насылаемых им технических комиссий, от подсылаемых им ментов и фээсбэшников!

Познакомиться… А кто еще накануне, за два дня, на совещании орал:

— Почему Шарманов со своими летающими мандавошками попал на салон? Мало вам лондонских обломков?! Разобраться сейчас же!

А чего тут разбираться? Потому и попал, что все чиновники делятся на две неравные категории: берущие гниды и неберущие гниды. Так вот, у неберущей гниды Братеева все заместители были гнидами берущими. Так я и пробился в Ле Бурже.

— Сергей Феоктистович ждет вас на ужин, — повторил приглашение помощник.

— У меня нет никакого желания ужинать с вашим шефом! — ответил я холодно.