Убей-городок

Череповецкие бабульки отличаются разнородностью социального состава и происхождения. Здесь имеются и коренные черепанки, помнившие если не городского голову, то установление Советской власти, есть бывшие «вербованные», переехавшие в город после войны и принявшие участие в грандиозной стройке. Есть и те, кого дважды переселяли из собственных жилищ: первый раз, когда заливали Рыбинское водохранилище, а во второй, когда из-за строительства новых микрорайонов деревянные дома шли под снос. Имелись и бывшие деревенские бабульки, которых дети перевезли в Череповец, чтобы получить квартиру побольше.

Что характерно, при разном уровне образования и достатка старушки уживались друг с другом. И, что очень важно для участкового, каждая из них отмечала какую-то деталь, оставшуюся незамеченной для товарок.

Самое лучшее – проводить оперативно-розыскные мероприятия «по гражданке», под прикрытием какой-нибудь сугубо мирной профессии: слесаря-сантехника, сотрудника СЭС, инспектора по охране окружающей среды, а еще лучше – журналиста. Увы, такое не всегда удавалось, потому что форменная одежда для участкового обязательна, а бегать туда-сюда переодеваться бывает просто некогда. Да и стремно так шифроваться на своем-то участке, где тебя каждая собака знать должна.

Но сейчас, будучи на больничном, я мог себе позволить прийти на улицу Ленина в гражданской одежде. Участок-то все равно не мой, не узнают. Есть, разумеется, вероятность, что кто-то из особо глазастых бабулек признает во мне милиционера, приходившего изымать ружье у гражданина, но это маловероятно. Одно дело – человек в форме, совсем иное – гражданское лицо.

Решив, что нынче я побуду фотокором, одолжил у соседа Валентина фотоаппарат. Вспомнил даже, что когда-то давным-давно я у него его одалживал. Даже марку вспомнил – «Смена 8-М». Правда, тот предупредил, что разрешает отснять не больше трех кадров, а если больше, то придется компенсировать всю пленку. Ну, мне и трех кадров за глаза и за уши.

Искомый дом, второй подъезд. Около подъезда, как водится, лавочка, на которой сидят три бабушки. На первом этаже список всех жильцов, проживающих в подъезде. Никакой тебе защиты персональных данных. Но список мне не нужен, потому что я и так знаю, что гражданин Бурмагин проживает здесь.

Бабульки, приметив чужака, насторожились.

– Добрый день, – улыбнулся я бабулькам, демонстрируя свои зубы. Заметим, еще нелеченные!

– Добрый… Добрый… – прошелестела скамейка.

– А я с «Ударной стройки», – сообщил я. – Внештатный фотокорреспондент. Вот хожу, фотографирую наши дома, подъезды.

«Внештатный фотокорреспондент» – понятие растяжимое. Это может быть кто угодно. Но зато вызывает доверие.

– Можешь и нас сфотографировать, – предложила бабулька в белом платке в горошек.

Я еще разок улыбнулся, еще шире, и щелкнул кнопкой футляра, демонстрируя желание запечатлеть всю троицу, но две оставшиеся бабушки заахали:

– Куда нас снимать-то? Не готовы мы…

Ну да, ну да. Даже пенсионерки предпочитают, чтобы их фотографировали при всем параде. У одной-то платок был нарядный, а у второй и третьей – повседневные.

Я только пожал плечами и присел рядышком. Первый контакт налажен. Приступаем к следующему этапу.

– Конкурс в городе намечается – фотография самого лучшего дома и самого дружного подъезда. Хожу вот, дружный подъезд ищу. У вас как?

Эх, какую хрень я несу. Самый дружный подъезд. Это как?

– А что у нас? У нас как у всех, – запереглядывались старушки.

– Никто не пьет? Не скандалит? Я что-то про жильца из двадцать восьмой квартиры слышал…

– Из двадцать восьмой? Это ты про Серегу Бурмагина, что ли? – хмыкнула бабуля в белом платке.

– Не уверен, – пожал я плечами. – Я только про квартиру слышал, а уж кто там живет, не знаю.

В разговор вступили и другие бабушки. Но я теперь не фиксировал, кто и что сказал, а только слушал.

– Так в двадцать восьмой Серега-то и живет. Раньше-то с ним его жена жила, Полинка, да двое деток, а теперь он один.

– Да где один-то? Кажий вечер к нему собутыльники шастают. Надо бы участковому сказать.

– Так чего про Серегу-то говорить? Раньше-то мужик как мужик был, пил, как все, по праздникам да по выходным, жену свою пальцем не трогал. А как по весне запил да жена ушла, совсем с катушек сошел. Все лето пьет, вроде уже и с работы уволили, а ведь хороший работник был.

– Ага, жена детей забрала, а сама в Шексну уехала, к отцу с матерью. Серега уже два раза туда ездил, а Полька обратно ни в какую возвращаться не хочет. А у Польки отец в колонии работает, обещал, что если еще раз зятя увидит, так прямо сам его в колонию и отправит.

– А Серега-то от батьки своего покойного ружье имел. Как весна, он на заводе отпуск брал за свой счет да на охоту ездил. Как запил, так дебоширить начал. Стекла все в подъезде расколотил, соседу дверь высадил. Участковый наш его два раза предупреждал, а в третий на пятнадцать суток посадил. А потом ружье отобрали, так он совсем озверел.