Убей-городок. Книги 1-2

Потом задал ещё несколько вопросов и велел нам немного погулять, пока он тут кое-что посмотрит. Пока он ходил на разведку, я украдкой посматривал на Людмилу. Разговор после её рассказа заводить как-то не хотелось. Молодая ещё женщина и даже красивая. Могла бы свою жизнь и получше устроить. Чем она заслужила себе такое «счастье», что этот урод выбрал именно её объектом своего внимания? И вот сейчас, даже не особенно интересуясь, а что нам, собственно, надо, взяла и открылась нараспашку. Сорвало, видимо, все предохранительные клапана, заставлявшие её молчать обо всём. А может и некому было рассказывать?

Глава двадцать вторая Куй железо, не отходя от кассы!

Про «серпастый и молоткастый» паспорт сказано много. Но скромный зелёненький «основной документ, удостоверявший личность гражданина СССР», образца 1953-го года для милиции гораздо милее. И вовсе не из-за наличия в нём пунктов о национальности и о социальном положении, о чём в более поздние времена любили горячечно помитинговать непримиримые борцы за собственное представление о свободе личности. В этом паспорте содержались не всем понятные сведения о судимости владельца и понятные всем сведения о месте работы. У Рыбакова был именно такой паспорт. Почему, когда в стране уже началась кампания по выдаче «краснокожих паспортин» с огромным гербом СССР на обложке, ему выдали паспорт старого образца? Не иначе складские запасы тратили, чего ж добру пропадать? А что, вполне рачительный подход в условиях растянутой на годы паспортной реформы.

Мы обнаружили сей документ в вещах Рыбакова, а больше там ничего интересного и не было за исключением изрядной пачечки разномастных купюр, перехваченной аптекарской резинкой. Я прикинул на глаз: наверное, год моей работы, если ничего не тратить. Не всё, получается, наш герой на погибель свою Баранову оставил, а может разжился новеньким по пути в Ярик.

— Ну что, понятые нужны. Алексей, пробеги по соседям, — распорядился Митрофанов на правах старшего по званию и по возрасту (это он так думает, усмехнулся я про себя).

— Да вы что, ребята! — побледнела хозяйка. — Помилосердствуйте! У нас же тут деревня почти. Все по сто лет друг друга знают. И всё, что тут происходит — тоже. Мало мне косточки поперемывали: одинокая с ребёнком, нагуляла, значит, в подоле принесла. И ещё всяко разно, говорить не буду, как. Я-то ладно, обтерпелась уже, а дочке каково? Теперь вот ещё и сумка с деньжищами. То-то соседям позудеть меж собой будет о чём.

Людмила выдохнула после своей тирады и посмотрела на нас с надеждой. Но видимо прочитала в наших лицах явно что-то не то, потому что укоризненно махнула рукой.

— И не думайте даже! Не могла я такого допустить. Мало ли что соседи болтают!

А мы и не думали. Женщина быстро поняла свою ошибку и сконфузилась — лишку болтанула.

— Да сплетничают тут, будто бы дочка-то у меня от козла этого. Так вот и живу. Не пойдёшь ведь каждому объяснять, что не верблюд.

Я посмотрел на своего напарника, нам обоим была явно симпатична эта женщина с таким нелепым обременением своей жизни в виде «братца» и невысказанной надеждой, возможно, хоть сейчас отвязаться бы от него. Ведь не зря же милиция, да еще из чужого города, по его душу пожаловала. О том, что мы не местные, Людмила догадалась сразу — говорок не тот, а мы и не считали необходимым скрывать, что прибыли из Череповца.

Так что, из-за желания не доставлять женщине дополнительные хлопоты, мне пришлось потратить уйму времени и провести целую операцию по приисканию посторонних понятых, но оно того, по нашему обоюдному мнению, стоило. Когда формальности были закончены, Митрофанов наметил нам очередную цель:

— Теперь — в милицию. Где она тут у вас поближе?

Поближе, с подсказки Людмилы, оказался Красноперекопский РОВД. По дороге Митрофанов поинтересовался у меня:

— И что ты по поводу этого всего думаешь? Дура баба?

— Конечно, дура! — согласился я. Но подумав, добавил: — Только, ты знаешь Жека, она мне этой дуростью и симпатична: готова терпеть своего псевдобрата, потому что, а вдруг? А нашему клиенту было достаточно услышать простенькую историю от кого-нибудь — и дело в шляпе.

— Ну-ка, ну-ка! — простимулировал моё красноречие Джексон.

— Да вот, хотя бы. Некий человек рассказывает, что в сорок пятом возвращался с фронтовым товарищем домой. Расстались в Полоцке. Очень уж тот в свой Ярославль к жене любимой торопился. Ведь и не пожили ещё толком до войны, и детей не завели. И вот этот рассказчик нашёл потом через «Горсправку» своего боевого друга, фамилия у того уж больно заметная — Семибратов. Переписывались. Только пожил он недолго, раны фронтовые не позволили. Дочка вот малая осталась.

Митрофанов только повел плечами — мол, все могло быть. А я продолжил достраивать версию:

— Вроде бы пустяк разговор, но ведь его вполне достаточно, чтобы построить на нём свою «братскую» легенду. А чтобы перепроверить всё это каким-то образом для матери с дочкой — никаких возможностей.