Убей меня нежно

— Я не люблю тебя. Когда-то я думала, что это любовь, но теперь понимаю, как сильно ошибалась, — сухие слова глыбами падали на влажную землю, а я все боялась посмотреть на Алариса. Я понимала, что если не сумела заставить поверить этим поцелуем, то уже ничто в мире не сможет его переубедить.

Спустя долгое мгновение тишины, в которой были слышны лишь завывания ветра и шум тревожно замершего сада, я осмелела и приоткрыла глаза, отчаянно боясь того, что увижу.

Аларис отстраненно стоял передо мною, и в его глазах плескалась глухая боль — жалкий отголосок того беспощадного пламени, в котором сейчас горела его душа. И хотя осознание того, что он все-таки поверил, должно было принести облегчение, вместо этого я ощутила леденящую душу боль.

Это было страшно: наблюдать, как его душа медленно покрывается льдом, и знать, что это необратимо.

Последние секунды, когда у меня еще было время, чтобы отбросить притворную маску и признаться, закончились в момент, когда вампир медленно перевел взгляд на меня и произнес глухим голосом:

— Ты просила верить тебе. И я верил, я ждал, что ты однажды придешь ко мне и наконец, раскроешь свою боль. А на самом деле… — на секунду его голос надломился от неприкрытой тоски и боли. Однако совсем скоро слепая, всепоглощающая ярость взяла над ней верх, и следующие слова прозвучали совсем иначе:

— Уходи. Я больше не желаю выносить твое присутствие рядом, — его глаза обжигали холодом, а презрения, сочившегося сквозь едкие слова, хватило бы, чтобы дотла спалить раскинувшийся вокруг сад.

Но мне в этот момент было уже все равно. Словно маленький камушек, стремительно покатившийся с горы, я отдалась всецело на милость судьбы, моля только об одном — чтобы мне хватило силы отвернуться и уйти, не оглядываясь.

Если я обернусь хотя бы один раз, то уже не смогу сдержать рвущиеся признания, обрекая Алариса на новую войну.

Медленно, словно каждый шаг давался мне невыносимым трудом, я направилась к лестнице, ведущей в сад, и в этот момент мне вдогонку прозвучали прощальные слова, каждое из которых ранило сильнее, чем все скопленные обиды, вместе взятые:

— Если это была месть за все ошибки, что я когда-то совершил, то знай: она тебе удалась, — не выдержав, я все-таки обернулась, мгновенно пожалев об этом: капли холодного дождя стекали по словно высеченному из камня мужскому лицу, но пламя ненависти, пылающее в пронзительно-черных глазах, не способно было затушить и море воды.

Я понимала и принимала его чувства, но в глубине души каждую секунду что-то умирало под пылающим взглядом любимых глаз. Я знала, что эта картина врежется в память навсегда: косые струи дождя отчаянно хлещут по земле, превращая садовую тропинку в кипучую реку, что несется бурным потоком вдоль зеленых кустов куда-то к стенам. А в душе моей бегут реки слез, мчатся, не в силах вырваться наружу, но отчаянно желая слиться с дождем, стать его частью.

Я медленно повернулась спиной, не в силах дальше смотреть в полные горечи и ярости глаза Алариса, и просто пошла вперед, не задумываясь, куда приведет меня тропа.

Все сомнения, чувства, страхи я перевязала тугим узлом, все мои чувства сейчас напоминали натянутую струну — один неверный жест, взгляд, слово, и она с громким звонким стоном порвется, выпуская наружу лавину тоски.

А дождь все изливал на землю нескончаемые потоки слез. Как я ему завидовала сейчас! Я отдала бы что угодно в эту минуту, только бы иметь возможность дать волю скопившимся в горле глухим рыданиям, чтобы выплакать, выпустить наружу всю боль, затаившуюся на сердце.

Ноги насквозь промокли, набухшая от тяжелых дождевых капель одежда тянула к земле, но мне было все равно. Даже если бы внезапно сейчас передо мной разверзлась земля, я бы и на это не обратила внимания, продолжая безучастно брести по размытым лесным тропинкам, мысленно вновь и вновь вспоминая сцену в саду.

Он так легко поверил! И это после стольких признаний, что я ему повторяла раз за разом, после стольких долгих ночей, где каждое мое движение, каждый мой жест буквально кричал «люблю»? Осознание поразительной легкости его отречения от веры в мою любовь грозило свести с ума.

Не в силах справиться с навалившимися гнетущими мыслями, я внезапно резко остановилась, только для того, чтобы в следующее мгновение побежать. Просто вперед, не задумываясь ни о чем — туда, где меня, наконец, оставят в покое мучительные воспоминания.

Могло ли существовать на земле подобное место — я не знала.

И просто продолжала лететь по мокрой земле, оставляя за спиной растерзанные обломки своих робких надежд на счастье…

Глава тридцатая

Я бежала, не разбирая дороги, до тех пор, пока мое собственное тело не взмолилось об отдыхе: окончательно обессилив, я остановилась посреди незнакомой, утонувшей в густой зелени поляны и внезапно для себя громко расхохоталась низким смехом.

Я смеялась и смеялась, не в силах остановиться, а дождь все усиливался, стекая по лицу холодными каплями, заставляя верить в то, что мокрые дорожки на щеках, — это мои слезы.