Убей меня своей любовью

– Представля-я-яю… – дернула губкой очаровашка. – По утрам манная кашка, к вечеру яичко всмятку, с плохими тетеньками не дружи, с взрослыми дяденьками не разговаривай и в одиннадцать в постельку, да? А хочешь, я тебе покажу, как живут большие мальчики?

Антон робко потупился. И все-таки она была все той же блондиночкой! Ах, если бы эта коварная дива могла знать, сколько дам, молодых женщин и девчонок показывали ему это! Куда они его только не водили, какие подарки от них он получал, его даже вывозили за просторы нашей родины. Но… Не настолько был глуп Антон, чтобы об этом рассказывать каждой своей клиентке. Он лишь глубоко вздохнул и развел руками:

– Хочу.

И она стала показывать. Причем, по ее мнению, парень народился только вчера, и она решила взяться за него всерьез и надолго. Татьяна сняла квартиру, и они поселились вместе. Все деньги, которые она получала, Татьяна щедро бросала к ногам любимого – ну что, видишь, как живут самостоятельные люди! Он же благосклонно принимал ее подношения, умеренно восхищался, чмокал в щеку, и счастливая девчонка уносилась на новые трудовые подвиги. Свои же собственные доходы Антоша предпочитал ни с кем не делить. В конце концов, они не договаривались, что он должен содержать семью. Да и семьи никакой не было, еще не хватало! Татьяна же, видно, думала по-другому. И как частенько бывает, незаметно для себя настолько возвысила своего дружка, что очень скоро и сама не смогла до него дотянуться.

– А почему сегодня так мало? – спрашивал Антон, пересчитывая утром принесенные Таней деньги. – Ты же хотела мне парикмахерскую! А на это разве можно что-нибудь открыть?!

– Ой, милый, я и сама вижу – ну не тот пошел клиент, хоть ты тресни! – чувствовала Дутова свою вину. – Да ты подожди, скоро у металлургов зарплата, они хорошо получают. Правда, скупые, за лишнюю копейку удавятся. Ведь на себя же жалеют!

Антон поджимал губы и «ждал». Он действительно хотел свою парикмахерскую. И не какую-то забегаловку, а салон. Чтобы все в зеркалах, чтобы дорогие фены, одеколоны, пенки, краски всех оттенков, чтобы опытные мастера, чтобы слава на весь город! А на это нужны были деньги. Но Татьяна не торопилась их зарабатывать. А потом и вовсе заявилась как-то не слишком поздно, ей бы еще работать и работать, и дрожащим голосом сообщила:

– Все. Все, Антоша, я больше не буду на морозе торчать, – лихорадочно блестя глазами, проговорила она. – Надоело.

Услышав такое, парень просто онемел. Что значит – надоело?! А его парикмахерская?

– Та-а-а-к, – протянул он, усаживаясь в кресло и задирая ногу повыше. – Значит, торчать нам надоело? А что мы еще умеем? У нас два высших образования и аспирантура? Нам предлагают свою лабораторию? Концерн? Маленький заводик ювелирных побрякушек? Что?! На что, простите, мы будем жить? Как большие, взрослые мальчики, а? Ты не помнишь, кто это мне говорил? Или мы будем теперь тоже манную кашку на утро и яйцо всмятку вечером? Норма-а-ально!

Татьяна замахала руками, улыбнулась и прижалась прохладной щекой к любимому.

– Ой, ну ты ваще! Ну чо разошелся-то? Мой маленький мальчик подумал, что его девочка не подарит ему парикмахерскую? Глу-у-у-пенький. А девочка все проду-у-у-умала…

От таких разговоров про маленьких мальчиков Антон просто зверел. Уже прошел тот период ухаживания, когда он сносил это молча. И Татьяна это знала. Но уж если она себе позволила так говорить, значит, у нее были на это причины. Наверняка у какого-нибудь похотливого кабанчика свистнула бриллиантовую запонку.

– Пойми, – сбавил обороты Антон, устало теребя чуб. – Я ведь не хочу, чтобы ты горбатилась день и ночь, я сам хочу холить и лелеять свою маленькую девочку (тьфу ты, какая мерзость!). Но для этого нам надо немножко потрудиться. А уж когда мы откроем мой салон, тебе не придется ночами скакать по холоду и ублажать черт-те кого. А сейчас мы просто не можем, чтобы ты вот так взяла и все бросила. Прости, любимая, но, кроме своего нехитрого мастерства, ты ничем больше зарабатывать не можешь.

Наверное, Татьяна все же обиделась, потому что она надула губы и горько проговорила:

– Ну… предположим, я-то деньги добуду, и очень скоро. Я такое сделала, что мне и отдохнуть не грех. А вот ты-то что ж на свой салон не горбатишься круглосуточно? Что-то твои заработки на нашей жизни совсем никак не отражаются. И ведь ты тоже, кроме своего нехитрого мастерства… даже лампочку вкрутить не можешь… в туалете две недели на ощупь… вчера сама лазила.

Таких нападок Антон уже не допускал, он вообще считал их крайне вредными. Бабе ведь только дай волю, она тут же тебя, как жеребца, оседлает и погонять станет, не вывернешься! Надо же – отчего не горбатишься?!

Антон грустно усмехнулся.