Убей, укради, предай

– Проследишь тут на машине! – пробурчал Турецкий. – От стоянки до угла ползли бы полчаса, и ни фига не услышали бы – можно подумать, у меня в бардачке завалялся телескопический микрофон… До американского посольства, значит? Однако не ближний свет! Чего же они оба так перепугались, когда нас увидели?! Джеффри даже ручку выронил от неожиданности.

– Какую ручку? – удивился Реддвей.

– Обыкновенную, алюминиевого цвета, – напомнил Турецкий, – вот сюда, в решетку и уронил.

Реддвей расстелил на асфальте возле водослива носовой платок и стал на колени.

– Ты что делаешь? – оторопел Турецкий.

– Помогай.

Турецкий пожал плечами и тоже достал платок и пристроился с другой стороны. Но внизу было слишком темно, пришлось сходить в машину за фонариком.

– Вижу! – Реддвей поднялся и озабоченно поковырял стальную решетку носком ботинка. – Ручку нужно достать. Один из наших, как это… прибамбасов, правильно сказал?

– Правильно. А что за прибамбас?

– В ней шприц с ядом или со снотворным.

– Сторожи! – фыркнул Турецкий и опять отправился к машине – за монтировкой.

Решетка поддалась сравнительно легко, но в самый последний момент откуда-то из недр водостока набежала волна и злополучную ручку унесло.

– Fuck! – Реддвей пнул пятидесятикилограммовую железку, так что она отлетела чуть ли не на метр, и, не сказав больше ни слова, пошел к машине. Турецкому пришлось восстанавливать гидротехническое сооружение в одиночку.

– К товарищам в штатском? – спросил он, справившись с работой. – Или пропустим по бокалу пивка для успокоения нервов? Железные нервы нам сейчас понадобятся, я уже чувствую.

– Fuck! – ответил Реддвей и отвернулся к окну.

– Ну раз ты абсолютно спокоен, поехали сразу на Лубянку, пиво – после. Кстати, а чем твой Джеффри вообще занимается? На совещания он с тобой не ходит, водку с нами не пьет…

– Он не мой, – отрезал Реддвей. – А занимается он тем, что шпионит за мной и строчит пасквили начальству.

По дороге он позвонил Грязнову и попросил срочно выслать бригаду оперативников на поиски симпсоновской авторучки.

– Ты издеваешься?! – завелся Грязнов, не дослушав до конца его объяснения. – Ты хочешь, чтобы я приказал перекопать целый район из-за какой-то дурацкой канцелярской принадлежности?!

– Зачем обязательно перекапывать, есть же наверняка люки, не знаю… отстойные колодцы, – попытался урезонить его Турецкий.

– Какие колодцы! Ты с луны свалился?! Коммуникациям по двести – триста лет! Я должен посылать народ ползать по всем канализационным трубам на Чистых прудах? Думаешь, у меня в штате есть взвод дюймовочек?!

– Ладно. – Турецкий решил, что этот разговор лучше временно отложить. – Что с владельцем «Жигулей»?

– Устанавливаем…

14 сентября, 13.30

На Лубянке их встретил Юранов. Он дипломатично улыбался и интересовался впечатлениями Реддвея от осмотра достопримечательностей столицы.

– Я в восторге, – сказал Реддвей сухо в ответ на продолжительные домогательства.

В кабинете Юранов извлек из сейфа и вручил им неправдоподобно тонкую папку с делом Апраксина, а сам уселся напротив, провожая глазами каждое движение Реддвея. Турецкого его поведение раздражало, он едва сдерживался, не в силах сосредоточиться на бумагах. Даже не глядя на Юранова, он постоянно помнил, что тот на него смотрит, и ни о чем больше думать уже не мог. Реддвею же, похоже, было все равно.

– Угостите кофе или чаем? – не выдержал Турецкий. Пить ему не хотелось, хотелось, чтобы Юранов отвернулся.

– Да, конечно. – Юранов, не вставая с места, достал из тумбы стола кофеварку, включил и поставил рядом с собой.

Ознакомление с материалами фээсбэшного следствия вместе с перерывом на чаепитие заняло около сорока минут. Практически ничего нового и существенного, о чем Юранов не упоминал бы при первой встрече, в деле не содержалось: заключение судмедэксперта на десять страниц, длиннее, чем о смерти Сталина, протоколы допросов персонала гостиницы – никто не заметил в поведении Апраксина ничего странного и подозрительного, подробнейшая опись вещей, обнаруженных в номере, вплоть до количества окурков в пепельнице, экспертиза микрочастиц кокаина, найденных на столе. Единственная свежая деталь – протоколы допросов сотрудников Министерства финансов, принимавших участие в заседании комиссии по внешним долгам, на котором присутствовал Апраксин за несколько часов до смерти. Никто так и не смог вспомнить, имел ли он при себе черный кейс для документов, с которым вылетел из Нью-Йорка и который при осмотре гостиничного номера обнаружен не был. В общем, документы как бы свидетельствовали, что ФСБ проделало большую работу и не установило никаких фактов, противоречащих первоначальной версии – самоубийству под влиянием наркотического опьянения.

Когда Реддвей и Турецкий досматривали последнюю страницу дела, в кабинет вошел представительный мужчина лет шестидесяти, само собой в штатском, с пышными седыми усами, тщательно зачесанной назад седой шевелюрой, в очках в золотой оправе. Судя по тому, как засуетился Юранов, пододвигая ему стул, – большой начальник.